— Вы правы, человек этот не в своем уме, — сказал я, — я также в этом убежден.

— В таком случае, быть может, его следует взять и связать? Но я не смею сделать это без вашего разрешения, — сказал сэр Вильям. — Если вы позволите мне поступить таким образом, то я сделаю насчет этого необходимые распоряжения.

Я посмотрел на землю, затем на лагерь с его горящими кострами и разгуливающими взад и вперед людьми, затем на лес и на горы, но единственно, куда я не решался взглянуть, это в лицо сэру Вильяму.

— Сэр Вильям, — сказал я наконец, — я не считаю милорда вполне здравомыслящим человеком, да и давно не считал его таковым, но, видите ли, сумасшествие сумасшествию рознь и… одним словом, сэр Вильям, я не беру на себя ответственности, если вы вздумаете лишить его свободы; я против этого.

— Ну, в таком случае я беру на себя ответственность, — сказал сэр Вильям. — Я слышал, какой вздор он болтал. Ну, скажите сами, был ли смысл в том, что он нам говорил, ну хотя бы в том, что он сказал, что вы похоронили уже раз его брата?

— Видите ли, похоронить-то я его не похоронил, но только… Нет, сэр Вильям, я не могу сказать вам, в чем дело, вследствие того, что не имею права открывать семейную тайну весьма почтенной семьи, а если я вам не открою ее, то не могу вам объяснить сути дела, и вы все равно ничего не поймете из того, что я вам скажу. Поэтому не могу вам препятствовать действовать так, как вы считаете необходимым, но должен вам сказать, что умственные способности милорда не настолько расстроены, как это кажется. Вы, к сожалению, получили понятие только о конце трагедии, разыгрывающейся в продолжение многих лет, начало же вам не известно, и поэтому вам трудно судить обо всем остальном.

— Я вовсе не желаю слышать ваши семейные тайны, — ответил сэр Вильям, — но должен сказать вам откровенно, рискуя даже казаться невежливым, что находиться в обществе милорда мне крайне неинтересно.

— Я нисколько не удивляюсь этому и вполне сочувствую вам, — ответил я.

— Мне решительно все равно, удивляетесь ли вы или не удивляетесь, сочувствуете ли вы мне или не сочувствуете, — ответил сэр Вильям, — я желаю только избавиться от того общества, в котором я нахожусь, и поэтому я отдаю в ваше распоряжение лодку и предлагаю вам взять с собой несколько человек из моей свиты, а затем прошу вас взять милорда с собой и вместе с ним уехать.

— Это очень любезно с вашей стороны, — сказал я после некоторого раздумья. — Но позвольте только, раньше чем воспользоваться вашим предложением, сказать вам несколько слов. Я должен признаться вам откровенно, что меня также чрезвычайно удивляет тот факт, что индиец снова вернулся туда, где находится могила его господина. Я вполне могу понять моего патрона, меня также крайне интересует то обстоятельство, что индиец вернулся обратно, это весьма подозрительно…

— Да, это правда, — перебил меня сэр Вильям, — и поэтому, так как я отправляюсь приблизительно в ту местность, где, как я могу понять, находится могила брата милорда, то я имею намерение пуститься на поиски индийца. Я уверен, что человек этот, подобно собаке, скучающей по своему господину, отправился на могилу джентльмена, чтобы рыдать на ней и также умереть. Жизнь его, по моему мнению, в большой опасности, и я предлагаю пойти туда и спасти его. Вы его знаете, что он за человек, не дурной?

— По моему мнению, отнюдь не дурной, — ответил я.

— Ну-с, а какой человек был брат милорда? Милорд, насколько я могу понять, недолюбливает его, но судя по тому, что индиец любил его так сильно, надо полагать, что он обладал весьма благородными чертами характера.

— Не спрашивайте меня насчет него! — воскликнул я. — Это был не человек, а какой-то демон. Я знал его много лет и должен сказать, что я ненавидел его, но вместе с тем восторгался им и рабски боялся его.

— Я, кажется, своим вопросом снова заставил вас открыть мне до некоторой степени семейную тайну, — сказал сэр Вильям, — но если я сделал это, то совершенно помимо своей воли, могу вас уверить. Одним словом, мы решили таким образом: я отправляюсь туда, где находится могила брата лорда Деррисдира, и, если возможно, уговорю индуса следовать за мною, а вы постарайтесь уговорить лорда, чтобы он вернулся обратно в Альбани.

— Сэр Вильям, — воскликнул я, — это невозможно! Я заранее убежден, что мне не удастся уговорить его уехать, да я и не стану уговаривать его особенно много, так как я знаю, насколько для него важно знать, умер ли на самом деле его брат или нет… Быть может, вам кажется это странным, но я люблю милорда, и кроме меня есть еще другие люди, которые его также любят. Вы не знаете его, не знаете, какой это был хороший человек, и поэтому вы не можете судить об этом. Заставить его вернуться в Альбани можно только силой, а подобного рода действие может произвести пагубное влияние на его умственные способности и может даже убить его. В этом я твердо убежден. Но так как я в настоящее время вполне завишу от вас, то я не смею протестовать, если вы возьмете на себя такую огромную ответственность и препроводите милорда в Альбани силой.

— Нет-с, такой ответственности я на себя не беру! — воскликнул сэр Вильям. — И после того, что вы мне сказали, я вовсе не настаиваю на том, чтобы вы увезли милорда. Вы желаете, чтобы я взял вас и милорда с собой, когда отправлюсь отыскивать могилу умершего джентльмена; пусть будет по-вашему. Мне все это дело по горло надоело, и я умываю руки, будь что будет.

С этими словами он отвернулся от меня и велел снять лагерь. В ту же минуту милорд, который находился неподалеку от нас, подошел ко мне и спросил: