— Вы помните моего предшественника, старого Питера Мак Брейра, и чем он занимался?

— Помню хорошо. Он на меня взглянуть не мог без муки порицания, а никакой муки он вообще не выносил, чтоб не выдать ее. Он был для меня человеком, полным исторического интереса, только этот интерес так и ушел от меня.

— Он ушел от нас, так мы пойдем за ним, — сказал мистер Томсон. — Смею сказать, что старый Питер знал об этом так же мало, как я. Как видите, я унаследовал чудовищную кучу старых судебных дел и старых жестянок, частью от самого Питера, частью от его отца, Джона, основателя их династии, бывшего в свое время великим человеком. В числе прочего мне достались и бумаги Деррисдиров.

— Деррисдиров! — вскричал я. — Милый мой, это должно быть ужасно занимательно! Ведь один из них был замешан в делах 1745 года. Тут как-то припутался даже сам дьявол, вы можете найти об этом заметку в «Воспоминаниях» Лоу, если не ошибаюсь. Тут совершилась какая-то невыясненная трагедия, не знаю, что именно, только позднее, около ста лет тому назад…

— Нет, больше ста лет, — сказал мистер Томсон, — в 1783 году.

— Вы откуда это узнали? Тут замешана чья-то смерть…

— Да, плачевная смерть лорда Деррисдира и его брата, мастера Баллантрэ (замешанного в беспорядках), — сказал мистер Томсон. — Так, что ли?

— По правде сказать, — отвечал я, — я имею об этом смутные сведения, почерпнутые из разных воспоминаний, слышал кое-какие, еще более смутные, предания от своего дяди, которого вы, кажется, знаете. Дядя, когда был маленьким, жил по соседству с Сент-Брайдом. Он рассказывал мне о какой-то запертой и заросшей травой аллее, о больших, никогда не отпираемых воротах; последний лорд и его сестра, старая девица, жили в задних частях дома, это была спокойная, тихая, бедствующая пара, о которой в окрестностях рассказывали разные ужасы.

— Так, — сказал мистер Томсон. — Последний лорд Генри Грем Дьюри умер в 1820 году, его сестра мисс Катерина Дьюри — в 1827 году. Вот что мне известно, а судя по тому, что мне удалось узнать за последнее время, это были люди скромные, тихие и небогатые. Говоря по правде, меня и натолкнуло письмо лорда на розыски того пакета, который мы вскроем сегодня вечером. Некоторые бумаги не удалось отыскать, он писал об этом Джеку М'Брейру, высказывая догадку, что они могли быть сложены и запечатаны отдельно мистером Маккелларом. М'Брейр ответил, что бумаги, о которых шла речь, все были в руках Маккеллара и все имели повествовательный характер, сколько было известно ему, М'Брейру. «Кроме того, — писал он, — я связан обещанием не вскрывать их до 1889 года». Можете себе представить, как все заинтересовало и подстрекнуло меня. Я перерыл все бумаги М'Брейра и отыскал-таки этот пакет который хочу вам показать.

В курильне, куда отвел меня мой хозяин, я увидал пакет, под несколькими печатями, заделанный в толстую бумагу, на котором была надпись:

Мистер Томсон человек женатый, и потому я не хочу говорить, сколько часов пробило, когда мы дочитали последнюю из нижеследующих страниц. Но я приведу слова, которыми мы потом обменялись.

— Вот вам и готовая повесть, — сказал мистер Томсон. — Вам остается только лишь написать сценарий, развить характеры, да улучшить стиль.

— Дорогой мой, — ответил я, — вот три вещи, которые я скорее умру, чем совершу. Это будет опубликовано как есть.

— Но ведь это чересчур уж просто, — заметил мистер Томсон.

— Нет ничего благороднее простоты, — возразил я, — и, пожалуй, нет ничего занимательнее. Я желал бы, чтобы и вся литература и все писатели были таковы.

— Ну, хорошо, хорошо, посмотрим, — сказал мистер Томсон.

Джонстон Томсон, W. S. [2] — это мистер Бакстер, впоследствии бывший душеприказчиком автора, которому Стивенсон часто писал. Описанная сцена и происходила в его доме, в Эдинбурге, Ротзейская площадь, № 7.

Так как мне известно, что события, о которых в этой главе пойдет речь, давно уже интересовали весьма многих лиц, то я вполне уверен, что подробное описание их доставит публике удовольствие, потому что оно удовлетворит ее любопытство. Дело в том, что я в продолжение многих лет жил в семействе лорда Деррисдира и могу с уверенностью сказать, что на свете нет ни одного человека, который мог бы рассказать так достоверно и правдиво о всех похождениях мастера Баллантрэ, старшего сына лорда, как я. Я близко знал его, мне известны такие похождения, о которых никому, кроме меня, не известно, у меня в руках есть письменные доказательства того, что я говорю правду, я путешествовал с ним, когда он совершал свое последнее путешествие по морю, и когда, кроме меня, почти никого с ним не было; я участвовал в одном из зимних путешествий, о которых составилось столько различных преданий, и молва о которых разнеслась далеко за пределы отечества, и я же был свидетелем смерти этого человека. А что касается моего покойного лорда Деррисдира, то я служил ему около двадцати лет, искренно любил его, и чем дольше я с ним жил, тем больше я о нем заботился.