— Ладно, теперь это уже неважно, — проскрипел Гордеев и поскорее вышел на улицу, чтоб не высказаться матом.

Сопровождающий прапорщик больше не требовался и остался внутри — встретил другого прапорщика и что-то увлеченно стал ему рассказывать.

Сделав серию глубоких вдохов, Гордеев стал обдумывать вопрос, зачем следователь Моисеенко так поступила — намеренно дезинформировала адвоката, приехавшего из Москвы. Ответа не было.

Значит, Капустина увезли в Москву… В Москве ситуация будет осложнена тем, что хотя Андрей Капустин — мент и должен быть гарантирован от соседства с уголовниками, на деле мог попасть куда угодно. Гордеев хорошо знал, что такое бывает. По чьему-то недосмотру или тем более по злому умыслу. И вот то, что он был вдруг переведен в Москву, настораживало.

Гордеев позвонил следователю Моисеенко, но на работе ее не застал и никаких разъяснений по поводу Капустина от ее сослуживцев не добился. Мобильный телефон у Моисеенко не отвечал. Вот ведь чертова баба! Когда выдавала ему разрешение на свидание с Капустиным, наверняка уже знала, что того нет в Волжске… Милая полная женщина, как же! Подлая толстая сука, блин.

Теперь надо было срочно возвращаться в Москву, потому что у Юрия Петровича складывалось нехорошее ощущение, что его водят за нос. Просто дурдом какой-то. Только-только Гордеев уже смирился с тем, что ближайший месяц, а то и все лето придется провести в этом захолустье (ну ладно, провинции), и даже начал постепенно ценить такой поворот событий (все же не пыльная Москва, Волга рядом), как все опять переворачивается с ног на голову.

Гордеев стал голосовать на краю тротуара — он знал, что вечером есть еще два самолета в столицу, и хотел вернуться сегодня же.

Машины не останавливались.

Не теряя времени, он позвонил в Москву, Меркулову. Когда-то он и сам работал в Генпрокуратуре, и бывшие коллеги по сей день не отказывали в помощи — что Турецкий, что Константин Дмитриевич. К Турецкому, конечно, обратиться было бы проще, но тот находился в отпуске. Гордеев попросил Меркулова помочь оперативно выяснить, где сейчас содержится Капустин. Меркулов разговаривал с ним несколько странным голосом, но обещал к приезду Гордеева в Москву снабдить его всей необходимой информацией, а также разрешением на посещение клиента.

Едва Гордеев закончил разговор, рядом остановился джип.

Гордеев немного удивился — такие машины нечасто останавливаются перед голосующими, если, конечно, ты не молоденькая барышня. Впрочем, может, в Волжске все иначе?

— В аэропорт отвезете? Водитель, не поворачиваясь к нему, кивнул, и

Гордеев забрался в салон. Машина тронулась с места, и вот теперь Гордеев изумился — за рулем сидел Турецкий.

— Саня?! Ты что здесь делаешь?

— У меня отпуск, — хладнокровно объяснил Турецкий.

— Помню вообще-то, но ты же на море собирался… Вот так встреча, бывает же такое!

— Бывает, значит.

— А машина-то чья, Сань?

— Напрокат взял.

— Круто живешь, — покачал головой Гордеев. — И шапочка у тебя занятная. Прямо маскарад…

Турецкий стянул шапочку, и Гордеев расхохотался — лысина, да еще и татуировка! Но тут же оборвал собственный смех.

— Так ты…

Турецкий кивнул. Это был ответ на невысказанный вопрос. «Так ты здесь под прикрытием?» — «Да». Турецкий протянул адвокату визитку: «Долгих Петр Петрович».

— Ни рода занятий, ни адреса, ни номера телефона, — прокомментировал Гордеев.

— Такой вот я загадочный нынче, — покивал Турецкий. — А телефон пока старый.

Пока доехали до аэропорта, Гордеев рассказал, каким образом он оказался в Волжске.

— Халтуришь, значит, — усмехнулся Турецкий.

— Напрасно иронизируешь. Слово «халтура» когда-то обозначало плату священнику за отпевание. Так что это — святое.

— Ага, — кивнул Турецкий, — а еще оно означало даровую еду на поминках.

— Тебе бы такую даровую, — буркнул Гордеев.

— Поговорим лучше о тебе. Что натворил твой подзащитный?

— Это служебная информация, — надулся Гордеев.

— Как хочешь.

— Ладно, скажу по секрету. Костюм женский украл.

— Домушник, что ли? Мелковатое дельце будет.

— Сам ты домушник. Опер он. Вещдок замылил. И дельце не мелкое, а запутанное.

— Женский костюм? — засмеялся Турецкий.

— Женский костюм.

— Фетишист, что ли?

— Не знаю, я его пока что в глаза не видел.

— Да, Юра, интересная у тебя работа.

— А у тебя — отдых! — огрызнулся Гордеев.

— А главное, денежная, — продолжал подкалывать Турецкий. — Опер этот — сто пудов миллионер, я угадал?

— Много ты понимаешь. Ты хоть знаешь, например, что в Европе совсем не так?

— Что не так?

— Все не так. Государство платит адвокатам за защиту, а не обвиняемые.

— Ты это серьезно? — удивился Турецкий. — Впервые слышу.

— Абсолютно серьезно. И это общий европейский стандарт. Но только в уголовных делах.