Пеликан зашел за куст, снял там джинсы и рубашку и отдал их Эмилю. Пока мальчик засовывал одежду в ранец, пеликан внимательно окинул его взглядом.

— Сколько ты весишь?

— Около тридцати килограмм, а что?

— Я подумал… Но ты говорил что-то про еду? По-моему, пора перекусить.

Они отошли подальше от дороги. Ярко светила луна. Они присели на краю поля, и Эмиль достал рыбу и бутерброды.

— Тебе спать не хочется?

Эмиль не ответил, хотя вопрос расслышал хорошо. У него просто не было сил ответить. Он держал надкушенный бутерброд, но голова буквально падала от усталости.

— Спи, — прошептал пеликан.

Эмиль даже не почувствовал, как под головой оказалась мягкая подушка из пеликана. Он погружался все глубже и глубже в пух.

Укрытый крылом и согретый теплом птичьих перьев, Эмиль мог бы проспать весь день. Но как только встало солнце, пеликан разбудил его.

— Послушай, — сказал он и посмотрел Эмилю прямо в глаза. — Ты действительно собираешься проводить меня до самого берега? Тогда нам предстоит долгий путь.

— Я справлюсь, — заверил его Эмиль, хотя глаза у него слезились от такого раннего пробуждения. — Но ты лети впереди, раз уж ты теперь птица. Я буду идти следом, только, пожалуйста, постарайся лететь не очень высоко и не очень быстро.

— Я так и собирался лететь, — сказал пеликан, — но вместе с тобой.

— У меня же нет крыльев.

— Зато у меня есть. Они большие, дорога не очень дальняя, думаю, двоих они выдержат. Ты легкий, а я выносливый.

Эмиль засомневался.

— А если у тебя не хватит сил и мы упадем?

— Давай попробуем. Так мы скорее доберемся, а то я уже соскучился по морю и по всем моим родным.

И они полетели, хотя, конечно, Эмиль с ранцем был далеко не пушинка. Пеликан с мальчиком на спине не мог парить, ему приходилось часто махать крыльями и на всякий случай лететь над самой землей.

Сначала Эмилю было страшно, но вскоре он привык, и ему даже понравилось. Свежий морской ветер бил в лицо, лес под ними колыхался, как трава.

День уже был в самом разгаре, когда они наконец добрались до побережья. Это был самый юг страны, дальше расстилалось море, а за морем уже другие страны.

На море дул прохладный ветер. Море было неспокойным и пепельно-серым. Между желтеющими вдали островами открывался горизонт. Эмиль читал о горизонте и даже видел картинки, но это был настоящий горизонт. В детстве Эмилю казалось, что «горизонт» — это что-то невероятно большое. Теперь у него прямо перед глазами была тонкая воображаемая линия, которая отделяет землю от неба.

Ему стало холодно.

— Вот оттуда мы пришли, — сказал пеликан и указал крылом на линию горизонта. — Придет день, и мы туда вернемся. Мы дети умеренного климата.

— А мне можно с вами? — спросил Эмиль. Ему очень не хотелось уходить отсюда одному. — Ведь человек всему может научиться, даже жить, как птицы.

Он умоляюще смотрел на друга. Пеликан смотрел на море и молчал.

— Я привыкну есть сырую рыбу, не такая уж она и противная на вкус, — добавил Эмиль, но уже с меньшей уверенностью. — На юге море, наверное, всегда теплое. Здорово было бы поиграть на мелководье, когда встает солнце.

Голос Эмиля становился все тише и тише. Стало слышно, как плещутся волны и как кричат чайки, парившие над морем.

Пеликан покачал головой, и кудрявые перья на макушке закачались в такт.

— Как птица и как человек говорю тебе: не выйдет. Никто не знает этого лучше меня. Я попробовал стать человеком, не получилось. Теперь я попытаюсь снова стать птицей, но не уверен, что смогу. Мне придется так много всего забыть. Вы, люди, говорите, что у каждого свой крест. Мой крест — птичий, и я должен быть птицей. А твой крест — быть человеком, так будь им!

Было холодно, но Эмиль все равно снял ботинки. Они пошли вдоль берега, оставляя на мокром песке две цепочки следов: лап пеликана и босых ног мальчика. Жаль только, что набежавшая волна их смывала.

— Человек не может жить без одежды и обуви, без книг, картин и иллюзий. Ему нужно общение и тепло. Ему нужны магазины, кинотеатры и университеты. Ему нужны врачи и священники. Здесь ничего этого нет. Только соленая вода, воздух, песок и камни. Так уж устроен человек. Он такой непредсказуемый, что меня порой охватывает ужас. Но я больше не завидую ему, нет. Я оставляю человеку «Волшебную флейту», потому что знаю: ему она гораздо нужнее.

Ветер взъерошил волосы Эмиля и перья на голове пеликана. Он указал на море, на едва заметный вдалеке берег.

— Я полечу туда, — сказал он. — Где-то там живет моя семья. А тебе пора возвращаться.

— В город?

Этот вопрос был лишним. Эмиль оглянулся назад и посмотрел туда, откуда они пришли. Где-то там возвышались башни его города, тянулись вверх трубы заводов. Их не было видно, но небо в той стороне всегда было дымным, словно в серых тучах.

— А ты будешь здесь в следующее воскресенье, если я приду тебя навестить?