Внимательное изучение окаменевшего слепка мозга «бэби» привело к не менее интересным выводам. Я уже говорил, что он отличался большими по сравнению с антропоидами длиной и высотой, а также узостью, то есть формы и пропорции его человеческие. Если объем мозга в семь лет составлял у «бэби» 520 кубических сантиметров, то взрослая особь имела, очевидно, не менее 780. Подозреваю, что «бэби» — девочка, а отсюда следовало, что мужская взрослая особь по объему мозга, возможно, превосходила 800 кубических сантиметров! Никогда никакой из антропоидов не имел столь крупного мозга. Моего «бэби» можно поэтому считать самым «мозговитым» из антропоидов. Важно также отношение веса тела к весу мозга. Ведь 680 кубических сантиметров мозга гориллы имеют при весе 200–250 килограммов, а взрослый антропоид из Таунгса — 780 кубических сантиметров приблизительно на 46 килограммов. Такое соотношение более характерно для гоминид, чем для антропоидов. Структурно мозг «бэби» также обнаруживал продвижение к человеческому статусу: лобные извилины на слепке более выпуклы и обширны, чем у шимпанзе, хорошо развиты фронтальные затылочные и височные отделы мозга, а ведь это отражение уровня развития речи, слуха и зрения! Сложный характер извилин и большое распространение их по площади на нижней теменной дольке — показатель высокого развития у «бэби» центра ассоциативных связей, что свидетельствует о значительной усложненности его поведения.

По-видимому, это определялось прежде всего способами добывания пищи, например охотой на павианов, делом, очевидно, далеко не легким. Для подтверждения своей мысли о том, что череп павиана, доставленный мне Жозефиной Сэлмонс, проломлен ударом высокоразвитого существа, я отправился в Кейптаун, чтобы осмотреть черепа павианов, найденные ранее в Таунгсе и описанные Хутоном. Можете представить мою радость, Бернард, когда первое, что я отметил, были проломы во всех черепах, сделанные до того, как они окаменели! Но в пещере найдены, как удалось определить, не только кости павианов, но и кости зайцев, гигантских кротов, мелких грызунов, молодых антилоп, змей, черепах и пресноводных крабов. Вероятно, некоторые из них также стали жертвами взрослых сородичей моего «бэби». Зайцев, кротов и грызунов можно выкапывать из земли, поймать черепаху не составляет труда, а антилоп, молодых и неопытных, они окружали около водоемов…

Я, кажется, слишком увлекся теми особенностями, которые сближают «бэби» с человеком, и теперь опасаюсь, Бернард, как бы вы не подумали об открытии в Таунгсе человека, а не его предшественника. Это, конечно, не так. Найдено, бесспорно, антропоидное существо, но оно по многим признакам ближе человеку, чем шимпанзе и горилле, и в этом-то как раз и состоит величайшее значение находки де Брайана. Существа, подобные моему «бэби», отошли от антропоидов типа шимпанзе и гориллы и в эволюционной цепи заняли место, связывающее высших антропоидных обезьян и примитивного человека типа питекантропа или неандертальца. Итак, «бэби» не что иное, как «недостающее звено»! Вот как я формулирую наиболее существенный вывод в статье для «Nature»; «Экземпляр этот имеет большое значение, так как представляет собой вымершую породу обезьян, которую можно считать переходной ступенью между человекообразной обезьяной и человеком».

Последнее, о чем следует сказать, — каков же возраст «бэби»? К сожалению, останки животных не позволяют точно ответить на этот вопрос, ибо среди них отсутствуют кости слонов, носорогов, свиней и лошадей, наиболее подходящие для его решения. Однако, поскольку большинство выявленных животных (кстати, исключительно жителей пустынь и саванн) давно вымерли, а также учитывая очевидную древность пещеры, в которой они залегали, можно со значительной степенью вероятности датировать находку более чем миллионом лет. Думаю, что «бэби» в два раза старше питекантропа Эжена Дюбуа. Мой друг Юнг, который специально выезжал в Таунгс для изучения возможностей определения возраста пещерных слоев геологическими методами, пришел к такому же заключению. Вот, по существу, и все, что я могу вам пока рассказать.

Пауэр торопливо закончил запись и, в изнеможении откинувшись к спинке своего редакторского кресла, закрыл глаза. Несколько минут продолжалось молчание, пока Бернард приходил в себя от всего, что ему пришлось услышать. Затем он извлек из коробки очередную сигару и с наслаждением закурил.

— То, что вы мне рассказали, профессор, поразительно! — тихо заговорил Пауэр. — Никогда я еще не испытывал такого наслаждения от интервью, как сегодня. Благодарен вам безмерно. Клянусь, «бэби» в «Star» получит такую рекламу, что о нем заговорит весь мир. Извините, еще несколько мелких вопросов, и я не смею вас больше задерживать. Вы еще не окрестили «бэби»? С каким именем он выйдет в этот мир?

— Я назвал его Australopithecus africanus («австралопитек африканский»), — ответил Дарт, довольный тем, что Пауэр без настороженности принял оценку значения открытия. Конечно, Бернард не специалист, а любитель, но все же…

— Австралопитек? Это означает «южная обезьяна», не так ли? — снова потянулся к карандашу и бумаге Пауэр.

— Вы правы, Бернард. Я отдаю себе отчет, что это название для «бэби», пожалуй, не из лучших. Оно невольно навевает мысль о моей родине Австралии, хотя этот материк никакого отношения к открытию в Таунгсе не имеет. К тому же я рискнул нарушить правила, составив имя не из латинских словосочетаний, как делается обычно, а из греческого australis («южный») и латинского pithecos («обезьяна»). Меня лишь успокаивает мысль о том, что упреки по этому поводу, по всей вероятности, далеко не самое неприятное, что предстоит пережить после того, как статья выйдет в свет.

— Когда напечатают статью в «Nature»? — спросил Пауэр.

— Я отправлю ее в Лондон, как только получу фото от Ричардсона. Если редактор рискнет опубликовать ее, то, по моим расчетам, в начале февраля.

— А если не рискнет? Вы позволите в таком случае нашей вечерней газете первой объявить об открытии?

— Пожалуй, да, — после некоторых размышлений согласился Дарт. Хорошо зная порядки, заведенные в антропологических кругах Лондона, он допускал, что консультации редактора со специалистами, а последних, в свою очередь, между собой могут затянуться надолго.

— Давайте примем следующий план, — оживился Пауэр. — 2 февраля «Star» телеграфирует в редакцию «Nature» и спрашивает, получена ли статья и намерены ли там публиковать ее. В случае отказа или молчания я выпускаю в свет свою статью в газете вечером 3 февраля. Подходит?

— Согласен.

— Ну, что ж, — удовлетворенно произнес Бернард, вставая с кресла, — в таком случае прошу вас, профессор, дать мне один экземпляр статьи, предназначенной для «Nature». Я буду при работе сверяться с ним, чтобы, избави бог, не напутать чего. Фото для иллюстраций попрошу отпечатать Лена Ричардсона, я на него больше не сержусь…