— Вообще-то слишком долгий. — Она с восхищением окинула взглядом все сто восемьдесят пять сантиметров его подтянутого тела. — При твоей физической форме ты мог бы подать заявление в отдел спасения заложников ФБР.

— Я старик: колени болят, плечи ни к черту — ну, и так далее.

Она вздохнула:

— А мне только что перевалило за сорок.

— Подумай об альтернативных вариантах. Сорок лет еще не конец света.

— Для мужчины. А быть сорокалетней незамужней женщиной приятного мало.

— Ты отлично выглядишь. К тому же у тебя карьера.

— Не думала, что протяну так долго.

— Ты протянула дольше меня.

Она опустила свой бокал на столик.

— А не следовало бы.

Наступило натянутое молчание.

— Это было много лет назад, — наконец сказал он.

— Ну и что. Я же вижу, как ты на меня смотришь. — Она снова взяла бокал, отпила вина. — Ты и не представляешь, как трудно мне было приехать сюда. Прости меня, Шон.

Он никогда не слышал от нее таких слов. Джоан неизменно была сверхуверенна в себе и подтрунивала над коллегами-мужчинами так, словно она не просто одна из них, но еще и самая главная.

— В конечном счете, то была моя вина, — сказал Кинг.

— Ты очень добр. — Она встала. — Поздно уже, мне пора.

Кинг поколебался, потом вздохнул:

— Ты слишком много выпила, чтобы ночью вести машину по здешним проселкам. Комната для гостей наверху, направо. Кто встанет первым — приготовит кофе.

— Ты уверен? Ты вовсе не обязан делать это.

— Я знаю. Увидимся утром. Спокойной ночи.

Руки и ноги Мишель Максвелл работали с предельной эффективностью. Весло разрезало воду Потомака. Бедра и плечи горели от усилий. Она затащила байдарку в один из эллингов, согнулась и сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, разгоняя эндорфины по кровеносным сосудам.

Полчаса спустя она уже сидела в своем «лендкрузере», возвращаясь в отель, куда она перебралась из дома. Приняв душ, Мишель облачилась в футболку и шорты и заказала еду в номер. Поглощая оладьи, апельсиновый сок и кофе, она перебирала телеканалы, надеясь узнать что-нибудь новое об исчезновении Бруно. И притормозила, когда увидела знакомого на вид мужчину, стоявшего в окружении журналистов в Райтсберге, штат Виргиния, и явно не получавшего от этого никакого удовольствия.

Ей понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить, кто это. Мужчина был Шоном Кингом. Она поступила в Секретную службу примерно за год до убийства Риттера. Мишель не знала, что стало потом с Кингом, да и причин интересоваться этим не имела. Однако теперь, слушая подробный рассказ об убийстве Говарда Дженнингса, она начала испытывать желание узнать о Кинге побольше.

Она открыла доставленный в ее комнату номер «Вашингтон пост» и отыскала статью об убийстве, содержавшую сведения о прошлом Кинга, его фиаско в связи с гибелью Риттера и о его дальнейшей жизни. Читая статью, Мишель ощущала некую связь между собой и Кингом. Оба они совершили на своей работе ошибки, и оба очень дорого за них заплатили.

Ощутив внезапный прилив вдохновения, она позвонила в Службу, своему хорошему приятелю, молодому человеку, работавшему в отделе административного обеспечения. Мишель попросила достать ей копии некоторых документов, и он ответил согласием.

Получив документы, Мишель разложила бумаги по постели и приступила к методичному их изучению. Вскоре она узнала, что у Кинга был безупречный послужной список и множество благодарностей Службы — во всяком случае, до того рокового дня.

В начале своей карьеры, во время операции против фальшивомонетчиков, Кинг даже был ранен. Получив пулю в плечо, он все-таки сумел уложить двух человек. А годы спустя застрелил убийцу Риттера. Мишель выпустила в тире тысячи пуль, но в живого человека ей стрелять не пришлось ни разу.

Убийцей Риттера был профессор Аттикус-колледжа. Арнольд Рамзи никогда не считался опасным человеком и не имел связей ни с какими радикальными политическими организациями. Официальное заключение гласило, что он действовал в одиночку.

Мишель взяла видеокассету, составлявшую часть официального заключения, вставила ее в магнитофон под телевизором, включила. Она смотрела, как сопровождаемый свитой Клайд Риттер с уверенным видом входит в переполненный зал. О Риттере она почти ничего не знала — знала лишь, что карьеру свою он начал как телевизионный проповедник. После того как Риттер оставил религиозную жизнь, он был избран в Конгресс от одного из южных штатов. То, как Риттер голосовал по расовым и другим связанным с гражданскими свободами вопросам, выглядело сомнительно, а исповедуемая им разновидность религии имела характер воинственный. Однако в стране было достаточно избирателей, недовольных политическими платформами основных партий, так что Риттер баллотировался в президенты как независимый кандидат.

Бок о бок с Риттером находился руководитель его избирательной кампании. Мишель просмотрела и его досье. Это был Сидней Морзе, сын видного калифорнийского адвоката. Прежде чем применить свои таланты на политической арене, Морзе, как ни странно, писал и ставил пьесы. Ни одна из его постановок особых денег ему не принесла. Зато, руководя избирательной кампанией, которую он обратил в череду ориентированных на средства массовой информации феерических представлений, Морзе стал известным на всю страну. Однако после убийства Риттера он обратился в политического изгоя и жизнь его пошла под откос. Чуть больше года назад он лишился рассудка и был упрятан в психиатрическую лечебницу.