За столь короткий период следствию удалось наскрести лишь жалкие крохи. Выяснилось, в частности, что, уловив направление ветра, Авдеев раньше многих и многих принялся отмывать нажитый — неважно, как! — капитал. С экономической точки зрения, это было весьма мудро, потому что воровством и разбоем можно лишь заполучить деньги, но сохранить их, а тем более приумножить, куда сподручнее легальным или, скажем, полулегальным путем. Как свои личные средства, так и упомянутый общак, требовалось куда-то вложить. Авдеев избрал банковскую и коммерческую деятельность, имея в дальнем прицеле и какое-нибудь прибыльное производство. Тут-то и выяснилось, что Леха Лохматый, которого тоже потом пришлось отпустить, выполнял обязанности «положенца», то есть в данном случае служил посредником между Авдеем и представителями частного бизнеса. В налоговой полиции, где с Лохматым — Корнилов свято выполнил обещание — крепко поработали, добились немногого. Ясно было одно: воровские бабки крутятся в «Регент Универсал Банке». Причем наружка засекла это задолго до того как налоговая инспекция обнаружила крупную недоплату в финансовых документах Бутовской станции автотехобслуживания, где и был впервые замечен вездесущий Леха. Так, с двух концов, обе службы вышли в одну точку. Дабы не пересекать друг другу дорогу, решено было объединить усилия.

Печальный факт, что по крайней мере шестьдесят процентов московских банков контролирует мафия, не вызвал особых эмоций ни у Корнилова, ни у полковника Всесвятского, который разрабатывал Леху. В налоговую инспекцию Вячеслав Никитич пришел из антитеррористического отряда «Стяг», что в немалой мере способствовало взаимопониманию.

— Я так понимаю, что без наезда на банк не обойтись, — сразу взял быка за рога Корнилов, навестив Всесвятского на его конспиративной квартире. За домом, где размещалась полиция, велась непрерывная слежка, и засветиться значило провалить дело в самом начале. Мафиози быстро раскусят, куда нацелен удар.

— Весь вопрос в том, кто — мы или вы?

— Конечно, вы. Вам и по положению больше подходит, и квалификация в финансовых хитросплетениях почище нашей. Да мне и разрешения не дадут: ни единой зацепки… Ну и жара! — Корнилов до пояса расстегнул рубашку с короткими рукавами и принялся обмахиваться сложенной вчетверо газетой «КС».

— Читали уже? — так и не дав прямого ответа, поинтересовался Всесвятский.

— Про чемоданчик?.. Как же! Зубастый парень, этот Лазо. Я за ним давно слежу. Глубоко копает.

— В каком смысле следите? — тонко улыбнулся Всесвятский.

— Не в оперативном, конечно, — Корнилов отрицательно покачал головой. — Как заинтересованный читатель.

— И почитатель?

— А что? Мне нравится, хотя толку чуть. Плюнь в глаза — божья роса.

— Да, раньше после таких выступлений ого-го-го! Кому-то бы крепко не поздоровилось.

— Раньше не было таких выступлений.

— Пожалуй. Только заикнись о чем-то подобном, так мигом спеленают, вместе с газетой… Я вас вполне понимаю, Константин Иванович, но и вы, пожалуйста, правильно поймите. Единственное, что можно позволить себе в данной обстановке, так это затребовать счета Бутовской станции и этого прохиндея Алексея Максакова. Но что с того? Только вспугнем прежде времени. И где гарантия, что Лохматый значится под своей фамилией? В трех случаях из пяти — двойная бухгалтерия. Вот и решайте, как быть.

— М-да, положеньице, — Корнилов вынул расческу и провел по влажной голове. Критически глянув на приставший к зубьям волосок, сдул его. Иного ответа он и не ожидал. Для первого доверительного контакта важно было установить отношения. — Разрешите поделиться с вами некоторыми соображениями, — начал он, выдержав долгую паузу. — Мы можем рассчитывать на успех только в случае тесного взаимодействия, а это предполагает как минимум два условия: не тянуть одеяло на себя и не держать камень за пазухой… Признайтесь, Вячеслав Никитич, вы тогда подумали, что у меня к Лохматому, скажем так, внеслужебные интересы?

— А как бы вы повели себя на моем месте?

— Дожили до веселенького дня, — вздохнул Корнилов. — Вы правы: раньше многое было проще. Только вы и мы, КГБ и МВД, а нынче нас, таких шустрых, сколько развелось?

— Нет, это вы правы. Раньше мы, прежде чем вот так побеседовать, глотки друг другу успели бы перегрызть. Я уж не говорю про те времена, когда все мы были под одной крышей. К счастью, меня тогда и на свете не было.

— Меня — тоже, но Щелокова с Чурбановым я застал… Тогда ведь, как считалось? Мы воруем, вы — боже сохрани! С верхов вонь шла, с самой головы. Хапали в три горла. Образцово-показательно.

— Это смотря какими критериями руководствоваться. Юрий Владимирович в обычной трехкомнатной жил, да и Леонид Ильич наотрез отказался въехать, когда взглянул на приготовленные апартаменты. Словно специально зарезервировал их для Хасбулатова.

— Я недавно читал, что Брежнев приказал Щелокову арестовать Андропова, верно? — спросил Корнилов, отметив, как уважительно отозвался Всесвятский об обоих генсеках. В уголовке спокойно перемывали косточки всем: и прежним, и нынешним. — Вот когда настоящая проба сил была, но кишка тонка оказалась: Ильич уже на ладан дышал.

— Вроде был такой слух, но нас, военных, к политике не допускали. Не думаю, чтоб до стычки могло дойти.

— Почти дошло, когда наши метровские мусора вашего шифровальщика забили.

— Эко вы…

— А чего? Мусора и есть. Мразь!

— Будет вам, Константин Иванович, будет… У нас в конторе, между прочим, тоже не без греха.

— Наслышан. И у нас, и везде. И что же из этого следует? Послать всех на легком катере?

— Я бы не стал исключать для себя такой возможности.