Совпала.

Когда солнышко взялось усердно растягивать тени, все четыре поединщика сидели у воды, довольные дракой. Уло не любил поддаваться, но на сей раз противники попались неожиданно для него подготовленные, братья-стражи охотно работали в полную силу. И теперь с интересом обсуждали, кто как держался и чего могли бы добиться гости, поработай они в паре хотя бы год. Гости тоже были горды собой. Они один раз обрушили-таки неодолимого Уло наземь и сочли это полной победой. То, что сами лежали в песке большую часть времени, — не в счет, они же не стражи и работать в паре действительно не пробовали…

Выкупавшись и одевшись в костюмы, заранее благоразумно уложенные в сторонке, то есть чистые и не рваные, все четверо снова двинулись в людную часть города.

— Уло, я хотел показать северянину берег неоткупленных, — скривился Роул, вспоминая неприятное. — А то он невесть что про наше Древо думает.

— Тяжелое зрелище, — сухо отметил Уло. Задумался и добавил: — Я пять лет во внутреннем храме. То есть начну получать жалованье еще через три года. Нескоро. Может, ваши глупости и на пользу. У меня там подруга.

— Сколько? — не совсем понятно уточнил Роул.

— Пять серебряных граонов на этот год.

— Надо было делать ставки на бой, — запоздало предложил Крид, начиная понимать, что вопрос в деньгах. — Тогда бы вышло… ага… с меня двенадцать и с сирены десять. По дружбе пойдет полцены, то есть мы вам должны одиннадцать.

— Интересное предложение, — кивнул Роул.

— Мы так с приятелями деремся на дуэлях, если повода совсем нет, а размяться надо, — пояснил Крид и рассмеялся. — Вообще правила сложные, если по-свойски. Я хороший сабельщик, для уравнивания возможностей мне полагается два противника, а в довесок — выходить без кинжала. Уло сильнее в рукопашной, поэтому я учел половинную цену.

— Пойдем менять твой золотой, — сразу встрепенулся страж.

И по его покладистости в приеме денег Крид заподозрил, что берег неоткупленных ему совершенно не понравится.

Серебро оттянуло надувшийся пузырем кошель. К тому же несносный сирена заставил менялу выдать мелкие монеты и часть взял медью. Тэльр не спорил, местным виднее. Он страдал. Все пять дней на островах кораллового Древа были сказкой, неправдоподобно яркой и радостной. Ему не хотелось верить, что люди способны вывернуть наизнанку даже такую безупречную красоту.

Неприятный заранее берег неоткупленных принадлежал плоскому неуютному острову, отделенному от полумесяца столицы широким проливом. Роул нанял лодку, бросив рыбаку несколько медных монет. Тот принял, потемнел лицом, услышав цель плавания, и молча взялся за весло.

Легкая, как лист, лодочка заскользила по вечернему жидкому золоту, роняя светящиеся капли в закат, плавящий сам океан. Крид глядел на след, расходящийся парой слабых волн, и хандрил. Утром он полагал, что здесь нет мрачных мест и злых обычаев. А теперь слушал Роула и гадал: так ли уж плоха война? Стань Древо частью Дэлькоста, и берег неоткупленных точно уйдет в прошлое. Ему там самое место! И срыть, чтобы не торчал из воды, как бельмо на глазу.

Каждый житель Древа, кроме знати, состоящей в условном родстве с газуром, должен отдавать в казну четверть своего дохода. И оплачивать праздники. Один из них — рождение в семье ребенка. За малышей родители обязаны отдать еще четверть годового дохода, дети — большая радость. Первого правитель любезно дарит семье, за второго берет половинную плату, а начиная с третьего предлагает родителям «праздновать» по полной цене. Довольно часто выходит так, что отдать за ребенка нечем. Это и вообще-то трудно, при непосильном бремени податей. На островах заранее копят на детей и пьют особые отвары, пока денег недостаточно: храм раздает лекарство бесплатно. Уло ревниво уточнил: вполне хорошие травы, не чинят вреда здоровью. Крид кивнул, беспокойно перебирая пальцами по борту.

Сирена глянул на близкий уже берег и продолжил. Особенно плохо, если рождается двойня. Тогда одному из детей сразу надевают на шею особый кошель, на котором отмечена сумма долга. Точно такой же получает любой ребенок, не оплаченный — а оплата и называется откупом — независимо от причин, даже если он сирота. Каждый год с восьмого от рождения сумма вырастает на четверть, поскольку ребенок уже может трудиться и не принадлежит храму, выбирающему стражей и младших служителей до этого возраста.

Тех, кто не оплатил долг и дотянул до шестнадцати, собирают и осматривают. Одних отправляют служить газуру, в его многочисленных дворцах нужны уборщики, кухарки, рыбаки, садовники. Других выкупает с той же целью знать. А тех, чей долг велик, кто наделен слабым здоровьем или просто не сочтен полезным, после смотра свозят на берег неоткупленных.

— Подобные островки есть возле большинства крупных городов, — уныло уточнил Уло.

Страж храма Лоога гордо добавил:

— На севере их нет. Владычица Авэи распорядилась выкупать детей для храма. Их учат, воспитывают и пристраивают к хорошему ремеслу. А долг особенно не вспоминают, учета ему не ведут, но он сам возвращается с пожертвованиями. Люди знают, как бывает в иных городах.