Шрифт:
– Вань, повтори, будь любезен, – попросил я, чувствуя подступающий истерический смех, – какая переплата?
Ваня любезно повторил. Было слышно, как на заднем фоне его жена Оля, продавщица из детского магазина “Тимур”, громко проворчала:
– Не хочет – и не надо! Другие с руками и ногами оторвут!
Я с ней был полностью согласен. Назавтра у нашего Ромы имелось уже два финских комбинезона, овчинная шубка и дутые итальянские сапоги. И плевать, что семейный бюджет накрылся медным тазом.
А к чему я все это? А к тому, что я знаю, каково стоять в очередях.
Переезд на новую квартиру состоялся двенадцатого апреля. В углу едва показывал старый черно-белый телевизор, мы накрыли нехитрый стол, а через час начался салют. Многие наверняка решили, что эта пальба в честь Дня космонавтики, ну а нам с Леной была понятна истинная причина фейерверка.
Так страна решила отметить наше новоселье.
Телевизор у нас был допотопный. Старенький, черно-белый. Он стоял на двух сдвинутых табуретках и еле работал. Спасибо, что хоть такой. Нам его родственники на бедность отдали. Он показывал первые полчаса, а потом сдыхал. Тогда его нужно было выключить, пошевелить лампу на задней панели, и это давало ему жизни еще на один мизерный срок.
Меня нервировали частые перебои, время наступило такое, что телевизор стало очень интересно смотреть. Я сначала не мог себе внятно объяснить причину, а потом вдруг понял. По ящику заговорили человеческим языком, а не на оруэлловском “новоязе”.
Даже одиозная программа “Время” и та нет-нет да и запустит сюжет о нормальном житье-бытье, а то раньше дикторы несли такое и таким доведенным до полнейшего абсурда казенным языком, что иногда уже непонятно становилось: а что сказать-то хотели?
Все плуги, сеялки, культиваторы, картофелесажалки и другие почвообрабатывающие и посевные агрегаты поставлены на линейку готовности в колхозе имени Ленина Клинцовского района. Аттестационная комиссия приняла их с высокой оценкой. Для хранения машин здесь возведены гаражи, бетонированные площадки с навесами. Ускоренными темпами ведут восстановление техники и другие хозяйства Брянской области, механизаторы которой – одни из инициаторов всесоюзного соревнования за высококачественную подготовку техники к весне. Они стремятся весь ремонт почвообрабатывающих и посевных агрегатов завершить к концу года, а тракторов и комбайнов – не позднее марта. Повсеместно ремонтные бригады укреплены квалифицированными кадрами, среди которых немало слесарей-наладчиков, присланных шефами…
И в таком духе полчаса. Ну действительно, роботы для роботов говорят. Я уж молчу о таком сакральном действе, как трансляция партийных съездов.
Несколько дней с утра до вечера – бесконечная монотонная бубниловка штампованных лозунгов по бумажке. Мне вообще кажется, что вреда коммунистам это зрелище принесло гораздо больше, чем пользы. Смотреть на высшее руководство страны с эстетической – да, впрочем, как и с любой другой – точки зрения было тяжело. Старики, выходящие к трибуне, кряхтели, шамкали, булькали, отхаркивались.
Все они мало того что обладали отвратительной дикцией, так еще и неимоверно коверкали русский язык. Так всегда говорило простонародье, чернь. Они даже любимые свои слова “коммунизм” и “социализм” не могли произнести правильно, а почему-то вставляли туда мягкий знак, видимо бессознательно смягчая то непоправимое, что несли эти понятия человечеству. Вдобавок у большинства наличествовало мягкое фрикативное “г”, южные распевы, оканье и диалекты на любой вкус.
Внешне они выглядели весьма впечатляюще. Особенно когда стояли и слушали свой партийный гимн. Именно слушали, потому как петь в таком возрасте из них никто был не в состоянии. Только вот на голодных и рабов, которых призывало встать это музыкально-поэтическое произведение, они не походили при всей фантазии. Щеки у большинства сползали по плечам, откормленные бока с трудом влезали в протокольные костюмы. А вот в то, что все они скопом заклеймены проклятьем, верилось охотно.
Они стояли, многие с явным трудом, слушали свой “Интернационал” с мелко трясущимися головами, смотрели перед собой слезящимися глазками, в которых едва теплилась мысль. Старость, даже дряхлость в стадии распада. А ведь они, эти старички, управляли половиной мира и постоянно угрожали уничтожением другой половине.
Мне эта сцена частенько представлялась торжественным завершающим актом в честь спуска на воду многопалубного корабля перед его отплытием в круиз к берегам Стикса.
Огромная трибуна с членами и кандидатами в члены Политбюро и правда чем-то напоминала круизный лайнер.
Да и другие передачи были хороши, одни названия чего стоили! “Коммунисты, вперед!”, “Ленинский университет миллионов”, “Коммунист и время”, “Люди трудовой славы”, “Братское содружество социалистических государств”.
А тут вдруг музыку стали заводить, какую мы раньше не слышали. Молодое поколение от этого приходило в трепет. Еще начали показывать сюжеты о западном мире. Там, оказывается, тоже люди живут, а не монстры, занятые только гонкой ядерных вооружений, как многие привыкли считать. Да и о нашей внутренней жизни старались говорить более правдиво, проблем не скрывая.