Линар и Анна Леопольдовна остались одни.

Он предложил ей руку, она крепко оперлась на нее, и они тихо стали бродить по аллее.

Смущение принцессы прошло. Она живо заговорила: ей так много нужно было сказать Линару.

Они толковали о последних дворцовых событиях, но скоро перешли к близкой для них теме.

— Что же, вы обдумали то, о чем мы вчера говорили? — спросила принцесса своего спутника. — Решаетесь вы навсегда остаться с нами и быть совсем нашим?

— Разумеется! — поспешно отвечал он. — Как можете вы меня спрашивать об этом! Конечно, теперь я не могу, я не в силах вас оставить, но в конце лета, когда я совершенно успокоюсь на счет вашего здоровья, я отправлюсь в Дрезден и выхлопочу себе у моего двора отставку. Мне, конечно, хотелось бы совсем избежать этой поездки, но она необходима.

— Отчего необходима? — перебила Анна Леопольдовна. — Разве нельзя написать? Я сама напишу, я надеюсь, мне не откажут.

— Да, конечно. Но все же такое дело невозможно будет решить без моего присутствия. К тому же мне необходимо там на родине покончить все свои дела. Впрочем, я долго не буду в отлучке…

Анна Леопольдовна задумалась.

— Скажите, граф, — вдруг спросила она, пристально взглянув на него, — нравится ли вам Юлиана?

— Что за вопрос? Конечно, нравится. Она не может мне не нравиться уже хоть бы потому, что она преданный друг ваш.

— Нет, но как вы находите ее? Неправда ли, она красивая, милая и умная девушка?

— Конечно! Только я не понимаю, к чему вы меня об этом спрашиваете…

— Постойте, я сейчас объясню вам. Вы согласны навсегда расстаться с родиной, согласны сделаться нашим, следовательно, надо позаботиться о том, чтобы вы здесь хорошо, твердо устроились. Жена ваша давно умерла, вам необходимо вторично жениться, и я нахожу, что лучшей невесты для вас и придумать нельзя, как Юлиана…

Линар невольно остановился и изумленно взглянул на принцессу. Но она не смутилась от этого взгляда: то, что она говорила, было давно уже ею обдумано, взвешено и представлялось ей необходимостью.

— Вы изумляетесь, — проговорила она, — вам не правится моя мысль? Она и мне самой, может быть, очень не нравится, но иначе нам поступить нельзя. Разберите хорошенько и сами увидите что вы непременно должны быть женаты именно на Юлиане, на моем лучшем, дорогом друге. Вы будете моим обер-камергером, тогда никто не посмеет вмешиваться в наши дела и расстраивать нашу дружбу.

Она замолчала. Линар тоже не говорил ни слова, и несколько минут они шли молча.

Он обдумывал слова ее и видел, что она права, предложенная ею комбинация, действительно, одна только и может обеспечить для них в будущем спокойствие. В том кругу общества, где он провел всю свою жизнь, установились свои собственные взгляды на многие вещи, то перед чем остановился бы в смущении простой, дышащий более здоровым воздухом человек, что показалось бы этому человеку невозможным, унизительным, позорным, казалось совершенно естественным придворному и дипломату. Но все же Линар иногда, неожиданно для самого себя, оказывался более человеком, чем это допускалось при его общественном положении. И теперь комбинация принцессы его смутила, ему вдруг сделалось ка-то неловко.

Его смущение сообщилось и Анне Леопольдовне. Она вспыхнула, опустила глаза.

Она хорошо все обдумала, но по легкомыслию своему не отдавала себе хорошенько отчета в том, какие нравственные трудности ей обходить придется.

Но все же ни он, ни она не могли отказаться от этой ловкой комбинации, все же они продолжали понимать, что она единственная и им не миновать ее.

— А фрейлина Юлиана, она знает? — спросил, наконец, Линар.

— Да! — робко прошептала принцесса.

В это время Юлиана показалась в конце аллеи.

При взгляде на нее опустились глаза Анны Леопольдовны и Линара.

Но она спешила к ним, сияя весельем. Она что-то издали им кричала, чего они не расслышали в своем волнении.

Она подошла к ним, и от ее проницательного взгляда ничто не ускользнуло. Она поняла сразу, что между ее другом и Линаром произошло нечто важное, она знала, что именно, и смущалась. Ей самой первой пришла мысль о комбинации, и она ничего дурного и страшного не находила в ней. Она с чистым сердцем жертвовала собою ради спокойствия своего друга. Но все же и ей было бы неловко, если б пришлось теперь говорить открыто. Все так будет… все так должно быть… но только нет… нет, не теперь… Неужели они заговорят?

Нервная дрожь пробежала по ее членам. Однако, ее опасения были напрасны. Линар и принцесса ничего ей не сказали, и разговор свелся на предполагавшийся завтра праздник, на прекрасную погоду, на то, что скоро в городе будет душно и куда бы переехать.

Проходя мимо новой калитки, в которую вошел Линар, они услышали какой-то громкий голос.

— Что же ты, с ума сошел, что ли? Как ты смеешь меня не пропускать! — раздражительно кричал кто-то. — Что ты, пьян, что-ли? Не узнаешь меня?