– Стоп, стоп! – горячился Олег. – А что энергия? Человек поставил себе на службу термоядерный синтез, и он закроет любые мыслимые потребности в энергии. Так нас еще в школе учили.

– Но синтез – это еще не манна небесная! – увлеченно воскликнул профессор. – Дейтерий-тритиевый цикл прост и дешев, но нельзя же забывать и об экологии. Нейтронный поток, наведенная радиоактивность – куда все это потом девать? Нужен гелий-3! Но его на Земле мало, а синтез слишком дорог – не до промышленных масштабов. Значит, надо идти туда, где его много.

– И мы добываем его на Луне, так?

– Нет, – просветил брата Евгений. – В лунном грунте гелия, конечно, больше, но доставать его оттуда тяжело. Почти как у поэта: «Перетряхиваешь, десятка молекул ради, тысячи тонн лунной руды». А где его действительно много, так это в атмосферах планет-гигантов, Сатурна, Юпитера, Урана, Нептуна. Оттуда его можно черпать, как… в общем просто черпать. Только они далеко. Чтобы добраться до них, нужны гигантские энергетические мощности. Поэтому мы пока вынуждены удовлетворяться лунным гелием. Но тратим эту энергию в основном для того, чтобы подготовить бросок к дальним планетам, понятно? Сначала, конечно, пойдут автоматы. Но за автоматами туда доберется и человек!

– Не горячитесь, молодые люди, – остановил их профессор. – Я продолжаю. Женя все верно говорит, но Лунный проект начался несколько позже. Я вам про скользкую дорожку обещал рассказать. Так вот имя этой скользкой дорожке – игра на понижение. Глобальная игра. И конфликты сороковых, сокрушение Китая, война Индии с мусульманами Уммы – часть этой игры. Доходило до смешного. Гелий-3 на Луне был обнаружен еще в прошлом веке. Лунный проект почти в нынешнем своем виде был предложен сорок лет назад. Но ни одна из великих держав не рисковала по-настоящему вложиться в него, потому что это критическим образом ухудшало ее позиции на нашем шарике. Лицемерно считалось, что этим должен заняться частный бизнес, корпорации…

– И почему не занялись, кстати? – спросил отец.

– Думаю, что ответ ты, Михалыч, знаешь и сам. Дорого и долго. Слишком уж масштабный проект. Тут диалектика, практически по Ленину. Каждое новое поколение техники стоит дороже и требует больше усилий. Лошадь – семья, двигатель внутреннего сгорания – фирма, ядерная – страна, термоядерная – международный консорциум и сорок лет работы. Беда в том, что никто в этот консорциум не рвался. Так бы мы и жили на остатках былой роскоши по сегодняшний день, если бы не Почтальоны. После появления у нас их беспилотного зонда стало невозможным делать вид, что мы на Земле – пуп Вселенной. Тут-то все и завертелось. Руэда провозгласил Лунный проект, жалкие станции на нашем спутнике сменились целыми городами. Но…

– Но? – переспросил Олег. – Все, видимо, не так безоблачно, раз у нас находится какое-то «но»!

– Зрите в корень, молодой человек. Игра на понижение никуда не исчезла. Стоит какой-то стране зазеваться – сожрут.

– Как сожрали Китай?

– И Индию. И других.

– Но Китай-то никуда не исчез, – вскользь заметил Евгений. – Правительство в Нанкине пытается восстановить страну. Борется с голодом при помощи международного сообщества, наводит порядок. И в конце концов…

– И в конце концов потребует у нас Маньчжурию, – прозаически закончил Олег.

– Да не в Маньчжурии дело! – отмахнулся профессор. – Вы ребята молодые и многого не помните. А вот когда молодыми были ваши деды, Китай был мастерской мира. Там производилось буквально все. И для всех стран. Мало какой народ мог смотреть в будущее так же уверенно, как смотрели китайцы. А потом, когда пошла вторая волна индустриализации, Китай просто перестал быть нужным. Война – лишь следствие. Сколько сейчас народу в Китае? Полмиллиарда-то будет? А было в три раза больше. И все они погибли. Не столько в войне, сколько от ее последствий.

– Ну, не все погибли, – возразил Олег. – Многие разъехались. Даже у меня во взводе командир САО – китаец.

– Это капля в море. Экономическая система, которая уперлась в свой предел, отбрасывается назад. Сколько людей жило на Земле до войн сороковых?

– Восемь миллиардов… вроде.

– Восемь! – профессор поднял вверх палец. – А сейчас? Едва шесть! И на каком уровне это снижение прекратилось бы?

– Предыдущая система хозяйствования, доиндустриальная то есть, могла прокормить примерно полтора миллиарда человек, – прикинул отец. – На остатках технологий индустриальной эпохи пускай еще столько же. Итого три миллиарда.

– Три, не больше! Вопрос: а что произойдет с оставшимися тремя миллиардами людей? Ответ, я думаю, совершенно понятен. Их просто не станет физически, они погибнут от войн, голода и болезней. И только когда они погибли бы, на этом кладбище, в которое превратилась бы Земля, возможно, появятся какие-то новые формы хозяйствования и технологии управления, позволяющие нам сделать шаг вперед, преодолев этот чертов «фазовый переход». – Профессор перевел дух и продолжил уже на полтона ниже, вглядываясь в ошарашенные этой тирадой лица собеседников: – Так вот игра на понижение – это как раз процесс снижения численности населения Земли, когда каждая страна, каждое общество делает все, чтобы это происходило не за его счет, а за счет соседа.