— Ты из «Кейтеринга» [85] ? — спросил, повернувшись наконец к Иоакиму, здоровенный мужик под два метра. Он-то, слава богу, был одет. — Ты должен был быть здесь час назад!

— Я хозяин дома — Иоаким Кунцельманн.

Гигант перешагнул порог.

— Продолжайте, продолжайте! — крикнул он в комнату. — Тильде, о чём ты думаешь? Весь смысл в том, чтобы ты получала наслаждение, ты приближаешься к оргазму… Вот оно что, Кунцельманн! Так это ты и есть Кунцельманн! В чём дело? В контракте, по-моему, написано, что нас никто не будет беспокоить! Тильде, сделай мне одолжение и попробуй постонать! Нет-нет, весь смысл в том, что Дженни пока не снимает свой хомут… погоди… твоя ориентация ещё не ясна. Ты пока ещё кобель, но тебя постепенно обращают в иную веру…

Профессиональный дегустатор Иоаким Кунцельманн понял, что снимается обычная клубничка для ТВ-1000, хотя и с налётом юмористического ретро семидесятых: две девушки, у которых долго не было мужчин, развлекаются друг с дружкой. Надевают пояс с дилдо и чередуются, кому быть альфа-самцом. Но тут совершенно случайно появляется слесарь-водопроводчик (как он сюда попал? через окно?) — оказывается, надо поменять подтекающую прокладку. И вот удача — он с удовольствием включается в игру.

На амбале была белая футболка с надписью «No Fun» на груди.

— Слушая, Йонни, или как там тебя называют. Почему бы тебе не пойти в кухню и не сожрать бутерброд с сыром, пока мы закончим. Ты же сам знаешь: время — деньги. И передай девушке внизу, её зовут Кайза, что я её жду не позже чем через пять минут — мы от треугольника переходим к четырёхугольнику. А потом поговорим. За кофе.

Он со стуком захлопнул дверь, пахнуло потом. Тут же загрохотала музыка.

Некоторые слова в некоторых смыслах довольно нелепы, подумал Иоаким, спустившись вниз. Бутерброд с сыром, к примеру… неисповедимыми путями он наводит на мысль о четырёхугольнике…

В гостиной Кайза, положа ноги на подлокотник дивана и шевеля пальцами с синим педикюром, читала приложение к вечерней газете. Она с добродушной непосредственностью раздвинула ноги, давая Иоакиму возможность полюбоваться на идеально выбритую промежность. Он полюбовался и удивился, что не чувствует ни малейшего возбуждения. Это порно, решил он. Порно сделало меня невосприимчивым к реальному телу.

Всё ещё недоумевая по поводу собственного сексуального нейтралитета, он сел в кресло напротив и посмотрел на вытатуированного на одной из грудей скорпиона.

— Куда ты уставился? — спросила она.

— Никуда…

— То-то. Тебе небось и невдомёк, какие трудности в нашей профессии. Всем до нас дело: тётки из социальных служб, политики, феминистки…

— Могу себе представить.

— Не думаю, чтобы ты мог себе что-то представить… Мне, например, нравится трахаться… но мне не должно это нравиться. По крайней мере, за плату. — Она отложила газету и строго посмотрела на Иоакима. — У некоторых типов ты не укладываешься в картину мира, если ты не жертва. Для таких законодателей порнозвезды обязаны быть жертвами.

— Законодателей?

— Не притворяйся! Ты же знаешь, о чём я говорю. Эти, кто провёл закон о запрете на покупку сексуальных услуг… Эта самая Сегерстрём [86] и другие… Честно говоря, не понимаю, почему они заодно не запретили эротические фильмы. Это что, разве не одно и то же? Этот парень, Хамрелль, он же платит за то, что меня дерут перед камерой.

Иоаким машинально кивал, якобы одобряя ход её мыслей, а на самом деле размышляя: как ему поскорее выставить этих людей из дома… как ему вообще заставить их одеться? Как замести все следы их пребывания до приезда сестры и начала операции «Уговоры»?..

— Так что не понимаю, почему бы не запретить и этот вид покупки секса… Разница только в том, что Хамрелль хотя и платит, но не ебёт меня лично… Ханжество редкостное… Ты пойми, в каком-нибудь японском сверххудожественном фильме… или эти, в «Догме»… там они трахаются по-настоящему, недолго, правда, секунд десять, но по-настоящему, чтобы возбудить средний класс, — и никаких проблем. Или в искусстве… Что будет, если запретить порно в искусстве? Конфликт, понимаешь! Покупать секс — отвратительно. А покупать секс для фильмов «Догмы» — верх изящества.

— Может быть, не верх изящества, — вставил Иоаким, — но, как бы сказать… менее отвратительно.

— Или представь себе ситуацию… думаю, такое никогда не придёт в голову этим псевдохристианским феминисткам, когда они пишут свои дурацкие законы. Представь, мужик… да скажем для простоты, ты сам… вот ты на Реерингсгатан в Стокгольме, в кармане у тебя тысяча спенн [87] и цифровая камера… И вот ты приглашаешь девушку в машину, привозишь домой и снимаешь всю эту тряхомудию. Я хочу сказать, что, если тебя за этим делом накроет полиция, ты всегда можешь сказать, что у тебя съёмки. Ты даже можешь сказать, что снимаешь порно с собой самим в главной роли, а девушку нанял на работу. Или что это догма-фильм. И они ничего не могут сделать! — Женщина прикурила сигарету, затянулась и выпустила дым тонкой струйкой. — А знаешь, в чём тут дело?