– Все путем, можно идти.

Прикрывая друг другу спины, они вошли в узкий проход, насторожено водя стволами по слепым глазницам Развязки. Многие расстались с жизнями уже на пороге, расслабившись на одно короткое мгновение. Опустив за особистом броневой лист Брама, облегченно вздохнул:

– Вот теперь живем! Первым делом доложимся Кречету, а дальше посмотрим. Сам-то куда думаешь сейчас?

– На Периметр, куда же мне еще идти.

Они миновали блок пост. На душе было горько, то ли от скорого расставания, то ли от усталости. Брама кивнул наряду и двинулся внутрь. На базе царило непонятное запустение, всюду чувствовалась неухоженность и какая-то потерянность. Прямо посреди ангара, загораживая проход, вокруг коптящего в прогорелой бочке костра расселась кучка сталкеров-бродяг, больше напоминающая оборванцев. Один лениво бренчал на гитаре, другой тоскливо смотрел на пламя, а третий бубнил под нос что-то невнятное.

– А это что еще за цирк? – упер руки в боки Брама – Почему загораживаем проход в боевой обстановке? Откуда нарисовались такие чумазые, кто пустил?

– Эээ, командир – лениво приоткрыл глаз один – кончай пургу гнать. Хорошо сидим.

Но на этом его сидение закончилось. Кулак Брамы мелькнул с невообразимой скоростью, и наглец отлетел к стене.

– Еще раз спрашиваю - кто пустил вас на Базу? – прошипел Брама голосом не предвещающим ничего хорошего.

– Командир, все – мир! – вскочил один из бомжеватых сталкеров, вытянув руки – прошли, как и все, с Могильника.

– Что бы через пять минут огнеопасная обстановка была устранена, а эта… эта.. – Брама из последних сил старался подобрать культурное обозначение для прогоревшей бочки – эта… конструкция была вышвырнута вон! Время пошло.

Сталкеры заметались, а Брама вылетел из ангара.

– И что это было? – спросил Самум.

– Да я почем знаю – гаркнул путник – вот спрошу у дневального кто пустил сюда этих оборванцев.

Едва он успел это промолвить, как застыл словно вкопанный – прямо на проходе, ведущем на плац, расселась такая же публика. В воздухе витало неповторимое амбре сивушного духа и нестиранных носков. Брама с разгону влетел в круг, пинками выбросил их наружу и при виде подбегающего на образовавшуюся заварушку путника рявкнул:

– Этим десять суток карцера! Исполнять!

Путник расхлябано отдал честь и начал выволакивать за ноги поползшего на четвереньках пьяного сталкера, обратно.

Брама развернулся на каблуках и, трясясь от злости, направился в сторону штаба.

– Всего на один день отлучился с Базы, и сразу налезла всякая шваль!

Он вихрем пролетел по штабу, влетел в кабинет Кречета, и пулей выскочил обратно.

– Дневальный, где генерал?

– А я почем знаю? Улетел, наверное – сонно пролепетал тот.

Браму подскочил как ужаленный и схватив за воротник как следует трепанул:

– Как это улетел? Куда?

– В Киев …наверное.

Брама отпустил задыхающегося дневального, тяжело опустился на стул и залпом опустошил пол графина:

– Самум, что-то мне нехорошо.

– Я заметил. Как то это все…

– Странно?

– Угу – заложив руки за спину и вышагивая перед плакатами, кивнул особист – очень странно. Особенно сие! Что это?

С этими словами он ткнул пальцем на стенд с приказами, где на самом верху красовался желто-синий флаг, а вместо герба нарисована какая-то нелепица вроде вилки. Дневальный переводил испуганные глаза с Брамы, на играющего желваками особиста, подумывая о том, как бы незаметно удрать, и едва слышно проблеял:

– Тризуб.

– Что? – заревел Самум – Так ты бандеровец? Кто нарисовал? Да я… да ты! Под трибунал пойдешь за такие дела!!!

Заслышав праведные вопли особиста, в штаб вбежали путники, не понимая в чем, собственно, дело.

– Брама - бросил один от порога - а это вообще кто такой?

Брама рывком поднял голову и распахнул безумные глаза:

– Корма? Так ты же вроде как умер.

Меренков распределил бойцов по другим машинам и собрал гостей у себя. Как говорится в тесноте да не в обиде. Тем более что постулатовцы предпочли держаться обособлено. Кеноиды растянулись посредине и Шуня все время умудрялся наступать им на хвосты, пока Грей, не вытерпев, пообещал откусить в следующий раз ногу. В кабине повисла оглушительная тишина, и было слышно как Шуня, судорожно сглотнув, кивнул, а остальные впали в состояние близкое к ступору. Наконец Звездочет, сконфуженно хмыкнул:

– Слышать о вас это одно, но вот видеть… в голове не укладывается - иной разум.

Полина, с трудом присев, посмотрела в рубиновые глаза Грея и восхищенно прошептала:

– Доктор, но это же… это же просто невероятно! Вам удалось завершить этот эксперимент...

– Моей заслуги тут мало – улыбнулся в бороду Журбин – Это все желание Каймана. Он хотел нас понимать.

Меренков озадачено покивал головой, поворачиваясь в кресле к десантному отсеку:

– Не только разумные собачьи хотят понимать. Я вот тоже не против прояснить ситуацию. Давайте так – сначала спрашиваю я, а потом ваша очередь. Дорога к Севастополю долгая, успеем хоть в чем то разобраться.