Впрочем, многочисленные посетители «Застоя» приходили сюда вовсе не ради еды: они приходили выпить водки в компании себе подобных и поговорить о давно минувших временах.

Дядя Вася прошел через просторное помещение котлетной, лавируя между столиками и невольно слыша обрывки задушевных нетрезвых разговоров:

– …вот ты думаешь, кем я был в восемьдесят шестом году?.. Ты даже не представляешь…

– …а эта зараза, жена моя бывшая, и говорит – чтоб я твою пьяную морду больше не видела…

– …я ему прямо так в лицо и сказал: как хотите, а я на это не согласный!.. Я токарь седьмого разряда, и на такое не подписываюсь!..

– … в комнату вхожу, а она с этим козлом в кровати…

– … я ведь доцентом был, и диссертация у меня была вот такая толстая… не помню, правда, на какую тему…

Откуда-то из глубины помещения доносился хрипловатый проникновенный женский голос, который выводил:

– Как же нам не веселиться и грустить от разных бед, в нашем доме поселился замечательный сосед…

За стойкой возвышалась королева котлетной, знаменитая Нюра – рослая плечистая женщина неопределенного возраста, с мелко завитыми неестественно светлыми волосами и губами кроваво-красного цвета, нарисованными несколько не на своем месте. В общем, классическая блондинка общественного питания.

Нюра оглядывала подведомственную котлетную и ее многочисленных клиентов, как капитан пиратского корабля оглядывает свой бриг и его разношерстную команду в предвкушении надвигающегося шторма. Нюра была не только буфетчицей, но в то же время финансовым директором «Полянки» и службой безопасности и со всеми этими обязанностями справлялась блестяще.

– А ну, мотай отсюда! – беззлобно рявкнула Нюра, когда к прилавку подошел плюгавый мужичонка в изжеванной кепке неопределенного цвета, которую в народе называют «плевок алкаша». – Ты мне еще с позапрошлого вторника сорок два рубля должен.

– Ну, Нюрочка, – мужичонка заглядывал ей в глаза преданным собачьим взглядом, – ну, Нюрочка, ты же меня знаешь – я всегда!.. Если у меня временные трудности, так это ничего… это пройдет, и непременно настанет светлое будущее!

– Именно, что я тебя знаю как облупленного! И если у тебя что и есть постоянное – так это временные трудности. Так что не надейся – в долг я тебе и двадцати грамм не налью!

Тут Нюра краем глаза заметила назревающий за одним из столиков скандал и проговорила вроде бы не очень громко, но чрезвычайно доходчиво:

– Эй, Клешня! Если не сбавишь обороты, я тебя лично выкину за пределы заведения, вместе со всеми твоими дружками! Ты меня знаешь, у меня рука тяжелая!

Клешня, мрачный сутулый мужик с искусственной рукой, повернулся к стойке и миролюбиво проговорил:

– Нюрочка, мы ничего! Это мы просто за отечественный футбол переживаем!

– Сбавьте обороты или будете на улице переживать! – строго предупредила его Нюра и повернулась к дяде Васе:

– Кого я вижу! Никак Василий Макарович! Вам грамм сто пятьдесят для начала и селедочки?

– Нет, Нюра, ты же знаешь, я не употребляю, – посуровел Куликов. – При моей работе это никак нельзя!

– Так вы же вроде как теперь свободный человек, на пенсию вышли?

– Эх, Нюра! – вздохнул дядя Вася. – Если бы на ту пенсию можно было прожить… Я к тебе вообще-то по делу…

– По какому такому делу? – Нюра насторожилась. – Вы же знаете, Василий Макарович, при моей работе…

– Ты, Нюра, слышала, что директора зоомагазина на Двенадцатой линии убили?

– Ну, уши есть, чего не услышишь! – ответила Нюра уклончиво.

– А что, никто из твоих соколиков об этом не трепался? – Куликов выразительно оглядел контингент котлетной.

– Да этих соколиков слушать – себе дороже! – отмахнулась Нюра. – Я как считаю: меньше разговоров – больше выручка!

Вдруг тот женский голос, который доносился из подсобного помещения, жизнерадостно грянул:

– Мой адрес – не дом и не улица, мой адрес – Советский Союз!..

– О, чего это? – прислушался дядя Вася с интересом. – Это радио у тебя? Так вроде же эту песню ансамбль пел вокально-инструментальный, а тут одна женщина старается…

– Да это не радио! – развеселилась Нюра. – Это я себе подругу завела голосистую! Эй, подруга, швартуйся к нам!

Тут же пение прервалось, и из подсобки вылетел большой зеленый попугай с ярко-желтым пятном на лбу. Сделав круг почета над стойкой, попугай приземлился к Нюре на плечо.

– Вот, Василий Макарович, моя подруга, – представила Нюра. – Очень у нее репертуар для нашей котлетной подходящий!

– Желтолобый амазон! – задумчиво проговорил дядя Вася. – Подруга, говоришь? А зовут ее как? Не Люка, случайно?