Склонность к созданию повествования, которое было бы овеяно духом такой традиции, мы заметим и в романе «Сумерки». Несомненно, что к числу наиболее близких и дорогих автору действующих лиц романа принадлежат мужики-воины Коструба и Грицько. Люди мужественные, верные и самоотверженные, наделённые благородством и чувством собственного достоинства. Если же на сцену выступают люди из верхнего сословия, то безоговорочная авторская симпатия отдаётся тем, кто понимает народные чаяния и ради них готов пролить кровь и отдать жизнь. Таков, например, у Опильского боярин Микола, чья гордая и мученическая смерть описана с подлинно эпической выразительностью и силой. Многозначительно в романе упоминание о том, что защитники Луцкого замка поют песню о гибели Миколы, ставшего народным героем.

Можно, разумеется, поставить «Сумерки» в более широкий историко-литературный контекст, вспомнить об историческом повествовании в других славянских литературах (особенно о тех авторах, которые изображали события на Украине, более или менее близкие по времени и по характеру описываемым у Опильского).

В польской литературе был, например, Г. Сенкевич. Для прогрессивного украинского романиста автор «Огнём и мечом» неминуемо должен был стать противником в полемике. Художественный спор с эпикой Сенкевича, героизировавшего давнюю шляхту, требовал противопоставления версии польского писателя, несостоятельной исторически, но художественно впечатляющей, собственного эпического решения. Можно, конечно, найти у Опильского чисто внешние совпадения с отдельными элементами сенкевнчевской конструкции романа (впрочем, они отчасти характерны для европейского исторического романа XIX в. вообще). Таково, например, выдвижение на первый план молодого героя (у Опильского это Андрий Юрша), как бы скрепляющего всё развитие сюжета, на страницах романа принимающего ратное крещение, проходящего сквозь испытания и преодолевающего соблазны, отвоёвывающего утраченное состояние и награждаемого под конец личным счастьем. Однако во всех основных пунктах трактовка исторических событий автором «Сумерек» направлена была на опровержение консервативной апологии шляхетства. Опильский, объективно споря с «Огнём и мечом», где выведены доблестные рыцари, верные феодальной Речи Посполитой и католической религии, стремится изобразить истинных в его понимании рыцарей, рыцарей народного дела, доблесть которых определяется не столь ратным искусством, необыкновенными личными качествами, а преданностью народу. Изображению польской шляхты на Украине в качестве силы, несущей цивилизацию «дикому краю» и умиротворяющей его по необходимости жестокими средствами, Опильский противопоставляет выдержанное в безоговорочно мрачных тонах изображение своры грабителей и захватчиков, пришедших на чужую землю в целях личного обогащения. Сенкевичевскому изображению необузданной и кровожадной «черни» противостоит в «Сумерках» глубокое преклонение перед народом, его стойкостью, мужеством и разумом

В русской литературе был Гоголь, автор «Тараса Бульбы». И тут просматривается известная близость в самой трактовке событии (обусловленная, между прочим, и тем, что соприкосновение гоголевского повествования с украинской народно-поэтической традицией, русским писателем прекрасно освоенной, не подлежит никакому сомнению). Надо полагать, что русскому читателю, знакомящемуся с романом Опильского, невольно вспомнятся некоторые гоголевские страницы, повествующие о суровой борьбе, в которой не обходилось без жестокости в духе того далёкого времени, славящие верность отчизне и боевому товариществу, отмеченные яркостью батальных сцен, поэтизацией мужества и подвига.

Как ни соблазнительны историко-литературные аналогии, они имеют смысл лишь тогда, когда помогут нам обнаружить то своё, что внёс интересующий нас писатель в историческое повествование. Безусловно, соперничать с крупными художниками в занимательности вымысла, в красочности языка, в пластичности образов Опильский никак не мог, да и не пытался. Там, где он устремлялся в сферу личных взаимоотношений героев (Андрий и Офка, Андрий и Мартуся), успех ему скорее не сопутствовал (подчас изменяли вкус и чувство меры). Надо думать, что писатель и сам понимал ограниченность своих возможностей в этом плане. Главным в романе он сделал раскрытие социального смысла происходящих событий, раскрытие той роли, которую играют в них классы, группы, отдельные люди, изложение своего понимания истории, подчёркивание определяющей роли народных масс. Можно заметить, что раскрытие большинства образов романа совершается именно через выбор места в социальной борьбе, через выявление роли героя и движущих им интересов. Иногда даже автор предельно упрощает такую обрисовку персонажен средствами, граничащими с публицистикой. Для нашего современного читателя мысли, высказываемые в этой связи автором «Сумерек», уже не окажутся новыми. Но он не должен забывать о дате выхода романа (1922), о мужестве писателя, жившего в условиях буржуазного государства, о борьбе его против национализма за сознание молодёжи, о том, что для того времени подобный подход к истории был для украинского исторического романа в известной мере новаторским.

Приведём несколько примеров того, как раскрывает Опильский мотивы действий участников событий, описанных в романе.

Вот как объяснены причины, в силу которых Свидригайло, при всём стремлении к самостоятельности и власти, при всей вражде к польским панам, оказывается противником народного движения. Великий князь отвечает на упрёки польского посла:

«Я не стану подстрекать холопов и натравливать всякую сволочь на боярство и панов. Право держать оружие принадлежит только нам, а не толпе гречкосеев и свинопасов, как великий князь, я велел им бросить оружие, и ни один из бояр, панов или князей не идёт с ними».

А вот как рассуждает об этом один из героев романа:

«Великий князь велел мужикам бросить оружие, потому что боялся, потому что сила, прогнавшая со своей земли врага, возьмёт эту землю себе… Свидригайло и его сторонники, если и желают свободы и независимости, то лишь для себя. Народа же они боятся, потому что борьба идёт между польским и литовско-русским рыцарством, идёт лишь за мужицкую шкуру».

Двойственной была в описанных романистом событиях роль боярства: с одной стороны — стремление к независимости, с другой — боязнь народного порыва и, как результат, стремление к компромиссу, равносильному капитуляции. Эгоистические феодальные интересы оказываются в конечном итоге решающими. И в романе именно этим объясняется измена бояр, отречение их от народа.

Даже лучшие из бояр, те, кто был исключением среди феодалов, не обладают той решимостью, той ненавистью к угнетателям, которой охвачен народ, и, уж во всяком случае, к пониманию его силы приходят не сразу и не без опасений:

«Князю Ивану Носу и его единомышленникам не раз грезилось марево свободы и независимости, однако они никогда не думали об освободившемся народе, который, встав на защиту своих прав, может растоптать всю родовитую знать: короля, великого князя, а там, вероятно, и тех, кто первый дал ему в руки оружие и научил одним махом, купно, как тараном, разбивать врага!..» Бояре, сторонники независимости, «не раз советовались о том, как бы после смерти князя Витовта, воспользовавшись смутой, поднять весь народ на борьбу за утраченную независимость. Одпако никто из них не считался с тем, что эти тысячи тысяч простого люда по-своему смотрят на жизнь».

Народные же массы, как показывает Опильский, готовы подняться на борьбу с иноземцами ради того, чтобы избежать полного закрепощения, вовсе не склонны быть слепым орудием в княжеских распрях, и ярмо, накинутое «своими» боярами, ничем не лучше в их глазах ярма, принесённого пришельцами. Понимают это в конце концов и положительные герои романа, которые видят в крестьянстве силу, определяющую судьбы родного края. Боярин Микола говорит: «А у нас скажут: «Мы, значит, должны погибать ради того, чтобы на смену панам посадить себе на шею своих, чтобы, вместо польской нагайки, нас стегала русская? Или, может, она сплетена из кошачьих хвостов?»