- Как по глазам определить мысли человека? Леночка, ты перечитала романтической литературы.

 - Нет, Иван Егорович, глаза – это зеркало души.

 «Глаза – зеркало души». Ваня Захаров попытался вспомнить глаза Нины Новиковой. Какие они были? Карие? Светло-светло карие и как преобразились ее глаза, когда он выказал ей свое недовольство, что она слишком его опекает. Все ребята смеются, называют ее нянькой. Они жили в одном общежитии, Нина двумя этажами выше. Со школьной скамьи они вместе. Еще в деревне их дразнили «жених и невеста». Иван дружил с Нининым братом – Алексеем. Нина на два года младше брата, но всегда была с ними. Неразлучная троица ходила на рыбалку. Ночами совершали набеги на колхозный сад, хотя сад у Новиковых был лучший в Николаевке. Осенью пекли на костре картошку, мечтательно смотрели на звезды. Потом к седьмому классу Нина за одно лето изменилась, округлела, заматерела, и уже язык не поворачивался назвать ее как в детстве – Воробышком. Иван выбрал СХИ, потому что с колхоза давали направление и платили пусть крошечную, но стипендию. Новиковы жили зажиточно. Мать Татьяна Сергеевна работала учительницей, у них была своя пасека, и отличница Нина могла выбрать ВУЗ попрестижней, но она пошла, как и Иван, в СХИ на зоотехника. Потом долгие три года армии Ниночка писала ему письма через день: все новости в деревне, в институте, среди друзей. Даже сколько вывела их, Захаровых, чубатая наседка цыплят, и какого они окраса. Ивану было всегда интересно с Ниной бродить по городу или ходить в пригородный лесок за грибами. Задумавшись, Иван часто пропускал хорошую грибницу, и радости Ниночки не было конца, она беззлобно шутила над нерасторопностью Ивана. Им было хорошо вместе. «Враг нужен всегда, и во все времена всегда найдется свой Иуда Искариот», - голос Сергея Сергеевича стоял в голове, как и тогда в кабинете парторга института.

 Иван стал раздражительным, цеплялся и придирался к Нине по всяким мелочам, а иногда и просто от плохого настроения.

 - Вань, - однажды спросила Нина. – Я тебе надоела? Ты встретил другую?

 - Нет, Нина, понимаешь, наша дружба – это из детства. Мы были детьми, дружили, но мы, наверное, разные люди. Мы не сможем быть вместе.

 - Ты думаешь, чтобы прекратить дружбу детства, надо поссориться? Но почему? Нам хорошо вдвоем.

 - Было, Ниночка. Было хорошо. Мы взрослеем, и уже уморы Прохора Голубева, над которыми нам было весело в детстве, мне кажутся теперь глупыми и тупыми.

 - Но я люблю тебя, Ваня, и ты всегда говорил мне, что мы всю жизнь будем вместе, - со слезами на глазах прошептала Нина.

 - Да и умрем в один день, и в один час. Это сказки, Нина, русские народные сказки из детства. А жизнь - она совсем другая… - Иван запнулся, он понимал, что поступает подло, понимал, что это не его язык говорил Ниночке эти слова. Это слова и язык Сергея Сергеевича: «Иуда Искариот нужен всегда».

 - А какая она, эта другая жизнь? – слезы текли по щекам девушки.

 Иван не ответил. Ему нечего было ответить, он молча повернулся и пошел не останавливаясь. Он даже не подошел вытереть слезы рыдающей Нины, еще вчера любимому своему Воробышку, как он ее называл. Где теперь эта чудная добрая девушка с карими глазами и темной до пояса косой? Перед выпуском она сама попросилась подальше, в отстающий колхоз. Он слышал, ее направили в Тимирязевский район, на самом юге области. С тех пор они никогда не встречались, и он никогда не приложил усилий, хотя работал в райкоме, ему не составило бы труда узнать о сложившейся жизни Нины Новиковой, своего любимого Воробышка.

 Жизнь бурлила. Кооперативы росли, как грибы после дождя. Продавалось все, и если прилавки магазинов пустели на СМС, водку, мыло, сахар стали выдавать талоны как в войну, то на рынке было все. Новый НЭП с рыночным уклоном, где на первый план выходил не производитель, а продавец.

 В университете началась сдача экзаменов. ВУЗ кипел как улей. Гласность! Студенты засыпали преподавателей вопросами, которые еще три года назад вряд ли осмелились бы задать. Любимец университета - профессор истории, старенький еврей Вайсман с соответствующей фамилией, седой головой и густыми белыми бровями. Он знал все: и о безумствах Нерона, и о диких оргиях императора Калигулы, но даже он порою не знал всех ответов на интересующие молодежь вопросы.

 Виктор Захаров летал. После ночи, проведенной с Викой на даче, незабываемой первомайской ночи, где все было даже лучше, чем он мог мечтать. У Виктора были девушки, но так хорошо ему не было никогда. Он был на вершине счастья. И ,казалось, смысл вопросов, терзавших умы студентов, он не всегда даже понимал.

 - Генрих Осипович, скажите, но если в магазинах пропадет все, откуда такое изобилие на рынках? У нас еще советская распределительная торговля. Не могли сами кооператоры завести из Индии кофе по двенадцать рублей за банку, в магазине ее цена три рубля?

 - Вы понимаете, друзья мои, это как в физике… - отшучивался старый профессор, – …правило сообщающихся сосудов. Если из одного убывает, значит, в другом прибывает.

 - А как же закон? Куда смотрят правоохранительные органы?

 - Богиня Фемида во все времена была слепа. Недаром она изображена на всех скульптурах с завязанными глазами. Она утверждает, законы власти выгодные здесь и сейчас, а не как законы догмы для любой власти. Еще великий немецкий философ Ницше, к сожалению, у нас почти неизвестный, говорил: «Закон – это паутина, порвал одну нить – ты преступник, порвал все – ты Бог».

 Американская жвачка, сигареты «Бонд», «Мальборо» ходили по университету как платежи за оказанную услугу. Наиболее предприимчивые студенты, оставив учебу на второй план, несли в аудитории все: джинсы, импортные носки и галстуки, туфли. Барахолка в стенах храма науки. Барахолкой становилась вся страна. Во всю заговорили о выходе из СССР прибалтийских республик. Прибалтийские республики якобы насильно были оккупированы Советской Армией в начале сороковых по сговору Гитлера - Сталина.

 Вику Виктор не увидел среди студентов, окруживших Вайсмана, он спросил у ее подруги Светы Ягодниной, и та ответила, что видела ее с профессором химии Лобовым. Олег Николаевич Лобов был самым молодым профессором университета. Щеголь и модник, от которого всегда пахло хорошей французской водой. Лобов еще студентом женился на однокурснице, но брак не сложился. Не прожив и двух лет, молодожены расстались. Лобов больше не женился, жил он с матерью – старшим товароведом ЦУМа – крупнейшего магазина города. Поэтому все иностранные и просто лучшие товары всегда можно было увидеть на плечах и ногах молодого ученого. Развод с женой не оставил в душе молодого мужчины раны, говорили, она изменила ему с его лучшим другом. Олег Николаевич часто заводил бурные романы, причем, чтобы не переживать, наверное. Один роман у него наслаивался на другой по принципу «новая встреча – лучшее средство от одиночества», и порою доходило до смешного, когда новая и старая пассия молодого ученого устраивали истерики даже в стенах университета. Не обходил своим вниманием сорокалетний химик и хорошеньких студенток-старшекурсниц, хотя слово «хорошенькие» для каждого человека своё. Вика как-то говорила про очередную избранницу Лобова Марину Гаврилову: