Когда он пришел в себя, лодка уже отплыла далеко. К Егору подошел велосипедист — оказывается, они уже отнесли Пыркина в бытовку. Велосипедист смотрел на лодку.

— Мы до них доберемся, — сказал он. — Ну зачем было женщину убивать? Что им от этого за выгода?

— Они у нее золото отнимали, — сказал Егор. — У нее много золота было.

— А ты подумай, парень, кому здесь золото нужно? Хочешь, я пойду с тобой в ювелирный магазин, там наберешь себе драгоценностей, как египетский фараон.

— А зачем же они ее убили?

— Они хотели вас с девчонкой захватить, — сказал велосипедист. — Им вы нужны. Не получилось — озлобились.

Велосипедист снял темные очки, вздохнул, лицо у него оказалось пожилым, морщинистым, белым от здешнего климата. Он был похож на человека, который приходит домой, снимает пиджак и тесные ботинки. И становится добрым.

— Зачем мы им?

«Странно, — успел подумать Егор, пока ждал ответа велосипедиста. — Я страдал, переживал оттого, что никому не нужен».

— Тебе разве не сказали?

— Сказали, но я хочу поскорее отсюда уйти, а для этого надо понять, как тут все устроено.

— Боюсь, что и тысячи лет тебе не хватит. У нас тут рассказывают истории про людей, которые старались уйти. Все плохо кончали. Так что постарайся найти себе место потеплее, отдыхай, не спеши.

— И оставайся мальчиком? — спросил Егор.

— А чем плохо?

— Взрослый мальчик, пожилой мальчик, старенький мальчик.

— Это незаметно, — вздохнул велосипедист. — Как там, дома, — времени нету, а оно летит как оглашенное.

Велосипедист улыбнулся.

— А потом уже не захочешь ничего. Я тебе честно говорю, все здесь эту стадию проходят. Сначала суетятся — я убегу, я уйду, вы меня не задержите. А кто тебя задерживает? Ну нету дырки обратно.

— Вы это точно знаете? — спросил Егор.

— Если не считать сказок и легенд, — сказал велосипедист. — Но когда людям нечего делать, они начинают придумывать сказки.

— Я хочу услышать сказки.

— А ты у нас упрямый!

— Я уйду.

— Такие плохо кончают.

— А почему голову отрезают? — спросил Егор.

— Мы здесь живучие, убить человека трудно. Ты же видел, как Пыркин ожил. Наверное, это следствие того, что времени здесь нет и внутри метаболизм понижается. Ты меня понимаешь?

— Понимаю. Вы имеете в виду обмен веществ?

— Приблизительно. Я раньше доктором был. Можешь себе представить?

— Поэтому вы голову у самоубийцы отрезали?

— Это был не я. Это другой. Но такой порядок.

— Какой порядок?

— В каждом обществе есть порядок. Если человек покончил с собой, пути обратно нет. Мы не хотим здесь плодить психов.

— А почему отрезали голову Марфуте?

— Потому что они бандиты. Не добрались до вас с девчонкой, вот и вымещали зло на тетке. Нет, они скучают. Со скуки и хулиганят. Ничего, скоро мы экспедицию организуем, карательную.

Они пошли наверх, к бытовке.

В бытовке Пыркин лежал на старом диване, он был потный и тяжело дышал. Возле него сидела Люська.

— Мне велели, — сказала она, — лекарство ему давать. Знаешь, у них здесь удивительные лекарства. Надо будет с собой домой взять.

— Их лекарство у нас может не подействовать. Наверняка не подействует. Мы с тобой пока еще верхние, — возразил Егор.

— Верхние?

— Я условно говорю — кровь у нас горячая. А они все стали рыбами.

Люська посмотрела на Егора, чуть сощурившись. Она размышляла. Потом сказала:

— Рыбы бывают очень быстрые и опасные. Акулы.

— Но они другие!

— Когда ты отсюда бежать будешь, меня не забудь взять, — попросила Люська. — Я тебе верная буду.

— Я еще не знаю, как это сделать!

— Узнаешь, ты умный.

За тонкой стенкой снаружи гремел незнакомый авторитетный голос:

— Обоих, и немедленно!

— Но вы же видите, что я один остаюсь. И у меня раненый на руках. Завтра же нас нелюди съедят или бандиты расстреляют.

— Один сторож здесь останется, пока нового тебе не подвезем, ты не беспокойся, на вокзале о тебе помнят.