в) Белогвардейских и военно-казачьих повстанческих организаций и групп 159 с числом участников 2331 чел;

г) Групп и организаций, созданных членами антисоветских партий 38 с числом участников 1673 чел.;

д) Диверсионных, шпионских и террористических групп и организаций 48 с числом участников 467 чел;

е) Националистических групп и организаций 24 с числом участников 31 9 чел.;

ж) Бандитских формирований 37 с числом участников 140 чел.».

Заметим, что количество членов групп тоже не кажется чрезмерным. Правда, Ежов сообщал, что при обысках «участников этих групп и организаций… изъято пулеметов 1, винтовок 639, ружей разных 1007, пистолетов и револьверов 1069, снарядов артиллерийских 157, гранат ручных 23, взрывчатых веществ 1190 кг, холодного оружия 2499 единиц». Но у Сталина не было никаких оснований для упрека, будто бы репрессии перешли за грань здравого смысла; не давало такого повода и обоснование Ежовым причин произведенных арестов.

В подразделах сообщения Ежов писал: «В процессе операции выявляется большая засоренность колхозов и совхозов, почти всех областей Союза, бывшими кулаками (скрывшимися от раскулачивания, отбывшими наказание, бежавшими из мест заключения), бывшими участниками контрреволюционных восстаний, эсерами, белогвардейцами, бандитами. Эти активные контрреволюционные контингенты, вернувшиеся из мест заключения и ссылки в свои районы, во многих случаях при прямом содействии правотроцкистских предателей, засевших в районных партийном и советском аппаратах, сумели свить себе прочное гнездо в колхозах. Создать там вредительские, диверсионные и повстанческие группы и даже занять руководящие должности председателей колхозов, членов правлений, бригадиров, счетоводов и т. п., терроризируя колхозников.

Они вели организованную активную антисоветскую подрывную работу: портили и уничтожали сельскохозяйственный инвентарь, уничтожали поголовье скота, портили семенной материал, жгли собранный хлеб, разлагали трудовую дисциплину, вели контрреволюционную агитацию, срывали проведение сельскохозяйственных кампаний, умышленно запутывали учет трудодней и тем вызывали недовольство колхозников, создавали повстанческие группы, собирали оружие, совершали террористические акты.

В колхозах некоторых областей бежавшие и вернувшиеся из ссылки кулаки ультимативно требовали от колхозников возврата ранее принадлежавшего им имущества, угрожая в противном случае кровавой расправой… В ряде районов Западной области при содействии контрреволюционеров, пролезших на руководящие должности в ОБЛЗУ, бывшим кулакам, вернувшимся из ссылки, были возвращены усадьбы, дома, сады, скот и т. п. Во многих колхозах кулацкие и другие контрреволюционные элементы настолькотерроризировали колхозников, что последние молча терпели произвол и, боясь расправы, никому о нем не заявляли».

Тенденция проникновения кулаков на руководящие должности в колхозах обозначилась еще в начале коллективизации, но если тогда это рассматривалось как «классовая борьба», то теперь Ежов даже не упоминал такого термина. Кулацкую опасность он, прежде всего, связывал с угрозой войны: «Следствием по делам арестованных участников кулацких формирований, созданных в колхозах пограничных округов и районов, устанавливается прямая связь этих формирований с иностранными разведками, руководившими вредительско-диверсионной деятельностью кулацких групп…

Значительное число бывших кулаков и созданных ими организованных групп вскрыто на строительствах, в промышленных предприятиях и на транспорте. Кулацкие элементы, проникшие в эти отрасли народного хозяйства, вели контрреволюционную агитацию, организовывали волынки, саботировали новые расценки, срывали собрания, вели борьбу против стахановского движения, занимались вредительством, совершали диверсионные акты…

Большое количество церковно-сектантских контрреволюционных формирований вскрывается в Западной, Горьковской, Московской, Свердловской и других областях… Эти формирования, состоящие из попов, сектантов, монашествующих элементов, бывших кулаков и белогвардейцев, на протяжении многих лет вели активную повстанческую работу, организовывали бывших кулаков… подготовляли совершение террористических актов, вели широкую контрреволюционную пропаганду и агитацию… В Челябинской области вскрыта и ликвидируется крупная повстанческая организация, действовавшая на территориях Курганского, Кутамышского, Звериноголовского районов, насыщенных казачеством и белогвардейским элементом, и имевшая ответвления в Петропавловске (Карагандинской области Казахстана) и в районах Омской области. Организация состояла преимущественно из бывших участников восстания».

Приведя конкретные примеры, иллюстрирующие ход операции, и фрагменты из сообщений о реакции населения, нарком сообщал: «Учет контрреволюционных элементов был далеко не полным… Сейчас все берутся на учет и подвергаются тщательной проверке. Наиболее активные из них арестовываются. Операция по арестам наиболее враждебных бывших кулаков, уголовников и других контрреволюционных элементов, отнесенных к первой категории, закончена по большинству областей Союза ССР… Областям разрешено приступить к арестам бывших кулаков, уголовников и контрреволюционного элемента, отнесенных ко второй категории». [95]

Приступить к арестам по второй категории Ежов разрешил региональным управлениям НКВД уже 4 сентября, а между 28 августа и 15 декабря 1937 года, в ответ на поступавшие из регионов просьбы, Политбюро санкционировало увеличение лимитов — около 22 000 по первой категории и 16800 по второй. Однако и это не удовлетворило руководителей на местах. В январе 1938 года на совещании руководящего состава НКВД при обсуждении итогов Большой чистки большинство начальников управлений высказались за продолжение «массовых операций» как по «уголовникам и кулакам», так и «национальных».

Ежов так прокомментировал это мнение: «Хотя эти операции и ограничены были сроками моих приказов, но… я думаю, что эти операции можно будет проводить и дальше». Действительно, 31 января Политбюро приняло решение № П 57/48: «а) Принять предложение НКВД СССР об утверждении дополнительного количества подлежащих репрессии бывших кулаков, уголовников и активного антисоветского элемента». Подтвердив санкции для 22 регионов на аресты еще 57200 чел., в том числе 48 тыс. по первой категории, документ предписывал: «б) Предложить НКВД СССР всю операцию… закончить не позднее 15 марта 1938 года, а по ДВК не позднее 1 апреля 1938 года».