— Знаю, — отозвался Найт, обходя Босса. — Где она?

— В библиотеке, выбирает ткань.

Найт вздрогнул. Мать терпеть не могла, когда ее отвлекали от подбора образчиков.

— Ничего не поделаешь. — Он пошел через холл к библиотеке, готовясь сказать матери, что она второй раз овдовела.

Когда Найту было три года, его отец Гарри погиб в нелепой аварии на заводе, оставив молодой вдове и сыну мизерную страховку. Аманда страшно переживала потерю, но заглушила горе работой. Она всегда любила шить и разбиралась в моде, поэтому благодаря страховке мужа создала компанию по выпуску одежды, назвав ее в свою честь.

«Аманда дизайнс» начиналась на кухне. Деловая женщина, Аманда воспринимала жизнь и работу как нескончаемую перебранку. Впрочем, ее воинственный стиль себя оправдал: когда Найту исполнилось пятнадцать, «Аманда дизайнс» превратилась в процветающую компанию с именем. Правда, сама Аманда забыла о счастье, постоянно требуя, чтобы окружающие работали лучше. Вскоре после окончания Найтом оксфордского колледжа Святого Креста она продала концерн за десять миллионов фунтов и тут же запустила четыре еще более успешные линии одежды.

За все это время Аманда ни разу не позволила себе влюбиться снова. У нее были друзья, партнеры и, как подозревал Найт, несколько легких увлечений, но со дня смерти мужа Аманда воздвигла вокруг своего сердца высокую стену, которую никому, кроме сына, не удавалось пробить.

Пока в ее жизни не появился Дентон Маршалл.

Они познакомились на благотворительном вечере, сбор от которого предназначался на борьбу с раком. Как любила повторять Аманда, «все произошло с первого взгляда». В один вечер ледяная бизнесвумен превратилась во влюбленную по уши школьницу. Сэр Маршалл стал ее близким другом, лучшим приятелем, источником забытого счастья.

Снова отогнав воспоминание о красивой беременной женщине, Найт постучал и вошел в библиотеку.

Элегантная женщина лет пятидесяти восьми, изящная, как балерина, красивая, как стареющая кинозвезда, держащаяся с достоинством милостивой королевы, Аманда Найт стояла над огромным столом с десятками разложенных на нем образчиков тканей.

— Гэри, — с оттенком недовольства сказала она, не поднимая головы, — я же просила меня не…

— Мама, это я.

Обернувшись, Аманда смерила его взглядом серо-стальных глаз и нахмурилась.

— Питер, разве Гэри не сказал тебе, что я выбираю… — Она остановилась, уловив что-то в лице сына, и поморщилась: — Понятно. Твои детки свели с ума очередную няньку?

— Нет, — ответил Найт. — Хотел бы я, чтобы все было так просто.

И приготовился разбить счастье матери на тысячу острых осколков.

Если вы хотите убивать чудовищ, научитесь думать как чудовище.

Я не знал этого взрыва фугаса, от которого моя голова треснула во второй раз, через девятнадцать лет после того как меня побили камнями.

Я уехал из Лондона, когда сорвался мой первый план, имеющий цель доказать, что я не просто иной, но бесконечно выше остальных людей.

Монстры выиграли войну против меня хитростью и вредительством, и в результате, когда в конце весны 1995 года я оказался на Балканах в составе миротворческой миссии НАТО, моя ненависть была беспредельна и безгранична.

После того, что со мной сделали, я не хотел мира.

Я хотел жестокости. Я хотел гекатомбы. Я хотел крови.

Поэтому сама судьба вмешалась в мою жизнь через пять недель моего пребывания на раздробленных войной, переходящих из рук в руки и очень взрывоопасных полях сражений Сербии, Хорватии, Боснии и Герцеговины.

В июльский день на пыльной дороге в восемнадцати милях от долины Дрины и осажденного города Сребреницы я ехал в каске и бронежилете на пассажирском сиденье камуфлированной «тойоты-лендкрузера», поглядывая в окно.

Я читал греческие мифы в подобранной где-то книге и думал, что балканские пейзажи вполне подошли бы для декорации к какому-нибудь темному, жестокому, запутанному мифу: повсюду цвели дикие розы, даже вокруг обезображенных трупов, часто попадавшихся по дороге, — то были жертвы зверств противоборствующих сторон.

Фугас взорвался совершенно неожиданно.

Я не помню звука взрыва, уничтожившего водителя, «лендкрузер» и остальных пассажиров. Но до сих пор помню запах кордита, горящего дизельного топлива и ощущение толчка, когда меня будто ударом невидимого кулака выбросило через лобовое стекло, подняв в голове электрическую бурю эпических масштабов.

На землю уже спустились сумерки, когда я очнулся со звоном в ушах, мучимый дурнотой, не понимая, где нахожусь. Помню первую мысль, что мне еще десять лет и меня оглушили камнями. Но затем круговерть в голове улеглась, и я понял, что вижу обгоревший остов «лендкрузера» с превратившимися в головешки трупами. Рядом лежали «стерлинг» и «беретта», выброшенные взрывом из автомобиля.