Дом под номером сорок два был довольно высокий и очень старый. Шестиэтажная серая коробка, увенчанная конусообразной кровлей, построенная когда-то явно не для жилья, а для учреждения. Стрельчатые, узкие, как бойницы, окна темнели рядами на запыленной и шершавой стене фасада. Лишь окошко мансарды было круглым.

Мрачноватый дом этот не слишком выделялся среди прочих зданий, обрамлявших площадь, на которой ярко сиял белизной и зримым комфортом лишь красавец отель, зато имел весьма существенное преимущество перед многими обиталищами простых горожан. У него был лифт, и он работал, что придавало ему особую ценность, ибо в высокоэтажных городских сооружениях, пожалуй, сломанные лифты попадались чаще, нежели действующие.

Когда Ойбор и Джой вышли из охающего и стонущего от натуги лифта на последней площадке, освещенной настолько плохо, что невозможно было бы прочесть густо испещрившие стены надписи (если бы, конечно, у них вдруг возникло желание к такому чтению), и поднялись по винтовой лестнице на самый верх, там стояло привидение. Оно, привидение, дышало тяжко, с хрипотцой, будто только что сошло с дистанции непосильного марафонского бега. Белки его глаз молочно светились в полумраке. Направленный на пришельцев ствол допотопного бельгийского ружья-однозарядки мелко дрожал.

Это было настолько неожиданно, что сержант и девушка оцепенели.

— Вот… починить обувь… — наконец промолвил Киматаре Ойбор и протянул привидению принесенные с собой рваные башмаки.

— Руки! — взвизгнул старческий голос.

— Послушайте, — сказала Джой, — это же неразумно.

— Назад! Уложу на месте!

— Что за охоту ты надумал, отец? — уже твердо сказал сержант. — Разве мы похожи на дичь?

Старик был настолько дряхлый, что даже Ойбор рядом с ним выглядел мальчишкой. Сержант показал башмачнику свой служебный жетон.

— Что нужно?

— Сначала войдем в комнату, — сказал Ойбор. — Нужно поговорить спокойно.

— Назад!

— Уф!.. Да перестань кричать наконец! И ружье убери! По какому праву держишь оружие в доме?

— По законному!

— Слушай, отец, я из полиции. Из по-ли-ции,

— Еще шаг, и вам не поздоровится! В джунглях я укладывал с первого выстрела даже рысь в прыжке, а уж с вами и подавно управлюсь! Я вам покажу, как пугать мирных людей! Тот ночью покоя не давал, а теперь эти заявились среди белого дня! Убирайтесь! Забудьте сюда дорогу!

— Ночью? — насторожился Киматаре Ойбор. — Описать его можешь?

— Ничего я не могу! Оставьте в покое! Иначе за себя не поручусь! Считаю до трех! Раз!

— Успокойся, — Ойбор заставил себя улыбнуться, — я не злопамятный, хоть ты и обозвал меня ослом по телефону. Ай, ай, грешно с твоей сединой размахивать такой грозной пушкой перед блюстителем порядка. Даже если он и в маскарадном костюме.

Прошло не меньше минуты, прежде чем старец спросил уже тише, не опуская, однако, ружья:

— Почему с тобой белый?

— Это друг. Присмотрись, старина, хорошенько, ведь это…

— Белый твой друг?

— Да. И твой тоже. Присмотрись, говорю, это женщина. — Ойбор даже отважился засмеяться. — Ты же знаешь, отец, теперь женщины стригутся как мальчишки, а парни — наоборот.

— Все равно, — сказал башмачник, — я не хочу иметь с вами дела. Лучше уходите.

— Нет. Нам нужно поговорить, — сказал Ойбор, — ты должен рассказать все, что видел. Чего ты боишься? Мы поймаем их, и ты нам поможешь.

— Как бы не так. Я развяжу язык, а они меня прикончат. Узнают, что вы тут были, и прикончат. Ничего я не видел! Уходите!

— Тебе нечего опасаться, — сказал Ойбор. — Даже если за нами следили, они не станут с тобой связываться. Ну посуди сам, какой смысл им возиться с тобой после того, как ты уже все выложил властям? Лишний, ненужный риск. Им нужно заботиться о собственной шкуре, не до тебя сейчас. Другое дело до встречи с полицией.

— Вот они и скреблись ко мне этой ночью. Вернее, он.

— Кто?

— Почем я знаю, пытался сломать задвижку, но у меня еще один замок на двери. Зверь, старуху мою напугал чуть не до смерти. Сидим взаперти. Я видел сверху, как он уходил. Это был он, тот, не иначе. — Старик мучительно раздумывал некоторое время, затем сказал сержанту: — Хорошо. Войди. Но белая пусть уходит.

Из укромного уголка открытого кафе Вуд видел, как седовласый, с крашеными усиками африканец в бриджах и длинном клетчатом пиджаке и преобразившийся, одетый а-ля ковбой-франт Ник Матье не спеша вышли из административного здания и проследовали к полуспортивному двухместному автомобилю с номерным знаком правительственного курьера.