На сцену они надевали одинаковые темно–синие джинсы, черные рубашки и двуцветные парусиновые туфли; все, что им теперь было нужно, — это барабанщик, которого у них не было со времен расформирования «The Quarry Men».Они нашли некоего Томми Мура, водителя автопогрузчика в Garston Bottle Works.Его частые ночные смены и девушка, не отходившая от него ни на шаг, с самого начала не давали ему возможности всерьез заняться музыкой. На репетициях в квартире Стю на Гамбьер–террас «он приходил и занимался какими–то своими делами в задней комнате, —вспоминает Род Меррэй, другой жилец, — и, слава богу, он сваливал довольно рано— от его барабанов тряслись полы».Что интересно, приход Томми в группу совпал с началом принятия законных мер по ликвидации из квартир богемных элементов.

Томми — невозможно старый в свои двадцать шесть — подходил им до тех пор, пока не появился кто–нибудь более подходящий для этих юных кадров «с претензиями», «The Silver Beatles»,которые растягивали слова и в разговоре кидались именами типа Модильяни и Кьеркегор; правда, через какое–то время любая «интеллектуальная» беседа скатывалась на обычный студенческий сленг. Не очень–то дружелюбный, Мур предпочитал серьезную компанию « Cass and the Cassanovas»или «Jerry and the Pacemakers»и прочих полупрофессионалов из рабочего класса, которые презрительно называли « The Silver Beatles»— «позерами».

До известной степени Джон, Стюарт и, наиболее ощутимо, Пол играли на свой имидж. Название «Cayenne»,например, было взято из сюрреалистической картины Рене Магритта «Daybreak in Cayenne»(«Рассвет в Кайенне»). Признавая, что Сатклифф «привнес интеллектуальную атмосферу, которую мы с радостью поддержали»,Маккартни был центральной фигурой в инциденте, произошедшем в гримерной, когда кто–то из другой группы грубо вмешался в «самодовольное» чтение русской поэзии: «Мы вели себя как настоящие битники. Я сейчас точно не помню ни одной строчки; кажется, это звучало примерно так: «Что день грядущий мне готовит, его мой взор напрасно…»— я делал это на полном серьезе. Остальная часть группы застыла в позе роденовского «Мыслителя». Они только и говорили, что «Хм–м, хм–м, нда, хм–м», а этот саксофонист начал распаковывать свой инструмент и прошептал: «Извините, что я вас перебиваю…» Да, мы частенько так прикалывались над людьми».Претензии Маккартни и Леннона на сочинительство также подвергались критике — в ту эпоху гораздо проще было сделать себе репутацию, выдавая рок–н–ролльные стандарты и самые свежие хиты. Одним из летних шлягеров шестидесятого года был «Three Steps to Heaven»Эдди Кокрейна, звезды американского «классического» рока, который, приехав в долгожданное турне по Британии, получил «в довесок» когорту местных разогревающих команд — в основном это была клиентура Ларри Парнса, одного из самых колоритных поп–менеджеров Туманного Альбиона.

Среди прочих на афише стояло имя Тони Шеридана, девятнадцатилетнего поющего гитариста из Норвича. Отыграв последний концерт в Бристоле 17 апреля 1960 года, Шеридан остался в гримерной один, когда все остальные уже ушли: «В первый и последний раз в моей жизни я купил себе бутылку виски и попытался залить алкоголем тяжкие думы — я считал себя самым низкосортным музыкантом в Британии. В конце концов я разбил бутылку об стену, однако на следующий день я был все еще жив и находился в прекрасном расположении духа».

Кокрейну, однако, повезло гораздо меньше — он погиб ранним утром в одном из вилтширских городков, врезавшись на такси в фонарный столб. Его смерть сразу же отразилась на продажах синглов: «Three Steps to Heaven»занял первую позицию в чартах. То же самое произошло и с «It Doesn't Matter Any More»Бадди Холли, когда тот погиб в авиакатастрофе годом ранее. Как и Холли, Кокрейн был более популярным в Европе, чем у себя на родине. То же самое касалось и еще одного коллеги Эдди, принимавшего участие в этом судьбоносном турне, Джина Винсента. Последний отдал дань памяти Кокрейну, сыграв печальную « Over the Rainbow»3 мая на трехчасовом шоу перед шестью тысячами зрителей на спортивной арене Ливерпуля; на разогреве выступало энное количество бездарей Парнса и несколько ливерпульских групп первого дивизиона, предоставленных Алланом Уильямсом.

После окончания шоу мистер Парне — «денежный мешок» — поручил Уильямсу найти подходящую команду, которая бы смогла аккомпанировать одному из его певцов в турне по Шотландии. Среди тех, кто успешно прошел собеседование на той неделе, были и «The Silver Beatles»,которые, по мнению Парнса, за последнее время сделали большие успехи. Сам он там не присутствовал, но ему сообщили, что ребята подняли на дыбы клуб «Casbah»,в котором в тот момент находилось более трехсот человек; это подвальное заведение располагалось на зеленой Хэйманс–грин, и управляла им Мона Бест, мать барабанщика их домашнего ансамбля, « The Blackjacks».

Таким образом, во время турне Джина Винсента по Британии « The Silver Beatles»были к северу от границы и в течение восьми дней были в распоряжении певца под псевдонимом Джонни Джентл. Джим Маккартни испытывал, мягко говоря, смешанные чувства, когда старший сынуля заявил ему, что во время сдачи экзаменов поедет на гастроли с Джоном Ленноном, его бандой и этим забавным Джентлменом. И — о, Господи! — Пол тоже вознамерился придумать себе сценическое имя — Пол Рамон. Единственное, на что надеялся Джим, — что шотландская эпопея вышибет из него всю эту музыкальную дурь.

В дешевых отелях, где « The Silver Beatles»останавливались каждую ночь, Пол, как и все остальные, «хотел быть в одной комнате с Джоном».По случайному совпадению, в ту же неделю Стю Сатклифф по какой–то причине временно попал в немилость непостоянного Леннона. Воспользовавшись случаем, Пол стал открыто выражать свою неприязнь к Сатклиффу. Почти безобидные подтрунивания превратились в открытое издевательство, которое продолжалось и после турне.

Подавая свой сарказм в самой вежливой форме, на которую он только был способен, Пол «…запомнил один случай. Это была первая наша ссора — до этого мы обычно вели мирное сосуществование, хотя иногда бывали моменты, когда у нас со Стю происходили столкновения. Как–то утром мы спустились на завтрак, ели кукурузные хлопья и пытались проснуться. Стю хотел закурить сигарету, и, мне кажется, мы заставили его пересесть за другой столик: «Черт возьми, Стю, ну хорош! Ты что, не видишь, мы едим кукурузные хлопья. Сделай милость!» Вся штука была в том, что его знаком Зодиака был Рак. Это произошло однажды утром, между нами возникла ссора, но вскоре мы помирились. Больше ничего особенно серьезного не происходило, и мы отлично ладили друг с другом».