У умершего доктора была жена, тоже врач, она работала в другом медицинском учреждении. Сразу после катастрофы и потом, когда телом ее супруга занялись трансплантологи, женщина находилась на работе, ее не успели оповестить о несчастье. Естественно, вдова испытала шок, узнав подробности происшествия, но на похоронах и поминках держалась спокойно, просто плакала, агрессии не выказывала. А спустя несколько месяцев она приехала к Виктору и заявила:

– Вы без спроса отняли у моего мужа органы! Какое право вы имели так поступить? Забрали у него все!

Гоголев вызвал Лауру, они вдвоем объяснили вдове, что ее муж сам изъявил желание стать донором и у него забрали лишь одну почку. Вроде женщина успокоилась и ушла. Но через пару дней вновь появилась в кабинете Виктора и начала рыдать. Говорила:

– Каждую ночь мне снится Андрюша, весь в крови. Он умоляет вернуть ему органы, говорит, что не может успокоиться, пока не соберет себя воедино.

Гоголев опять кликнул Лауру. И ему, и помощнице стало ясно: у вдовы назревает большая проблема, ее следует показать психиатру. Виктор послал за специалистом, а женщина тем временем нервничала все сильнее. Начала кричать:

– Отдайте украденное! Все верните! Почки, печень, сердце, кожу… Мой муж мается между небом и землей, ему нет покоя. Разобрали несчастного на части!

Психиатр, как назло, все не шел. И тут Лаура совершила ошибку: произнесла опасную фразу:

– Андрей стал донором всего одной почки!

– Врешь! Я знаю правду! – заорала вдова. Затем открыла сумочку, достала нож и бросилась на Виктора.

В хрупкой женщине откуда ни возьмись появилась недюжинная сила, прибежавшая на вызов охрана с трудом скрутила безумную.

Виктор остался цел, Лаура тоже. Обращаться в полицию они по вполне понятным причинам не стали. Вдове сделали успокаивающий укол, вызвали ее родственника, и тот увез бедняжку домой, пообещав уложить ее в специализированную клинику…

Франклин умолк. И тут я, долго сдерживавшая кипевшие внутри эмоции, закричала:

– Это же история Лялечки! Или я ошибаюсь?

После вырвавшегося у меня крика в палате повисла тяжелая тишина. Потом Костя вновь заговорил:

– Ты совершенно права. Ляля вдова Андрея Москвина, прекрасного врача, сострадательного человека, который всегда ставил интересы больных выше своих. Я не знал, чем занимались в клинике Гоголева. Ни Виктор, ни Ляля, ни Андрей никогда не говорили о трансплантациях. Но я видел, какая нежная любовь связывала Андрюшу и Лялю. Это было настоящее чувство, не страсть, не влечение, а именно любовь. Я знал, как тяжело Ляля перенесла кончину супруга, предлагал Феде средства на отправку сестры в Швейцарию в специализированную лечебницу, где хорошо справляются с подобными случаями. Но Гаврилов отказался. И я не знал, что случилось в кабинете Виктора, не слышал об изъятой у Андрея почке. После того как Ляля вышла из подмосковной клиники, я пригласил ее пожить на своей даче, и там произошел неприятный случай, который произвел на меня тягостное впечатление. Ляля после ужина зашла ко мне в кабинет, а там работал телевизор, шел репортаж о коммерческих медцентрах и, как назло, показали «Гоголево». Когда Ляля увидела картинку на экране, ее заколотило, Гаврилова схватила стул, бросила его в ни в чем не повинную лазерную панель и заорала: «Они убили Андрюшу! Жаль, я не зарезала Виктора!» На шум примчался Федор, скрутил сестру, унес в спальню. Потом вернулся, попросил меня никому не рассказывать о происшествии, но я стал задавать ему вопросы. Однако откровенного разговора не получилось. Неожиданно в кабинет вернулась Ляля и, несмотря на то, что брат пытался ее остановить, выложила мне все про трансплантацию. По ее словам, все сотрудники медцентра «Гоголево» монстры и сволочи, наживались на людском горе, один Андрюша святой. Виктор и Лаура убили его, а все его органы продали. Но человеческая душа вечна, и теперь растерзанный, окровавленный Москвин каждую ночь является жене и умоляет вернуть ему органы.

Я, замерев, слушала Костю. А он продолжал:

– Помнится, я так оторопел, что задал плохо владеющей собой Ляле идиотский вопрос: «А как же отправить твоему мужу на тот свет вшитую другому человеку почку?» И услышал в ответ: «Его надо убить, и тогда вырезанный орган вернется к Андрюше!» Как только Ляля выпалила эту фразу, Федя схватил сестру и уволок из комнаты. Спустя часа полтора он вошел ко мне с извинениями… Я опять предложил ему проспонсировать поездку в Швейцарию. Но Федор ответил, что сам со всем справится, и попросил забыть, что Ляля наговорила.

Франклин умолк, взглянул на меня и спросил:

– Ты бы восприняла всерьез слова обезумевшей от горя женщины, внезапно потерявшей горячо любимого мужа?

– Нет, – пробормотала я.

– Вот и я решил, что Ляля помешалась, – вздохнул Костя. – Федя увез сестру, на некоторое время я потерял Гавриловых из вида. А когда мы снова встретились, Лялечка выглядела нормально, разговаривала здраво. Но на самом-то деле вон что оказалось!

Оказалось же вот что.

Когда сотрудники отдела безопасности Костиной фирмы, узнав от Лауры и Виктора про скандалы, которые устраивала Ляля, допросили Федора, тот довольно быстро сломался и сообщил правду. Брат считал сестру единственным родным человеком, он воспитывал ее с малолетства, отказался ради нее от семьи, не женился. И семью, и родного ребенка ему заменяла любимая Лялечка.

Поняв, что у нее произошел психический срыв, Федя стал возить ее по врачам. Специалисты прописывали таблетки, но большой пользы от пилюль не было. Не принесли должного результата ни массаж, ни физиотерапия, ни диеты, ни отдых на море. Ляля по ночам кричала, разговаривала с Андрюшей, рыдала, отказывалась от еды и несколько раз пыталась покончить с собой. Федору было очень тяжело с ней.

Самое интересное, что на работе Ляля держалась безупречно, безукоризненно исполняла свои обязанности. Но стоило ей очутиться дома, как начинался ад. Психиатр посоветовал вновь поместить Лялю в клинику, но не в ту, куда ее ранее устраивал брат, для людей с расшатанными нервами, а в специализированную – для сумасшедших. Пойти на это Федя не мог. По его мнению, сестра была нормальной, она ведь прекрасно справлялась с работой.