Ни ей, ни, тем более, Аве он никогда об этом не рассказывал. Продавец хот–догов же догадался, что Аза караулит какую–то женщину, и подмигивал ему всякий раз, когда он покупал у него горячую сосиску. А воспоминание о случайной встрече мало–помалу таяло, и Аза уже начал сомневаться, была ли она вообще. И тут он ее увидел: Анна без пальто шла по улице и осторожно несла белый бумажный пакет из закусочной, как будто в нем стояла кружка кофе или супа, которая уже пролилась и намочила пакет.

— Анна! — крикнул Аза, пробираясь в толпе к ней.

Та неуверенно улыбнулась и вгляделась в массу пешеходов, стараясь различить знакомое лицо. Аза снова позвал ее, и она очень удивилась.

— Мы с вами знакомы? — спросила она, даже не остановившись.

— Конечно, это же я. Аза. Ты что — не узнаешь меня?

Женщина присмотрелась внимательнее. Выходя по утрам из разных квартир, Аза нисколько не менялся, а потому сейчас придал лицу наиболее типичное выражение.

— Нет, не узнаю, — покачала головой женщина — именно так всегда качала головой Анна! — и взгляд ее соскользнул с его лица. Она обогнула его, опустив голову и, очевидно, приняв за очередного городского сумасшедшего.

— Анна, — повторил он, стараясь не отставать на ходу и расталкивая встречных.

— Откуда вам известно мое имя? — резко спросила она.

Аза выдавил самую обезоруживающую свою улыбку.

— Мне вообще многое о тебе известно.

Он уже набрал в грудь воздуху, чтобы привести ей какой–нибудь пример: забавную деталь обстановки квартиры, место, в котором она проводила лето в детстве, ее любимое кино, — но ни одного примера в голову ему не пришло. И он понял, что слова его прозвучали какой–то смутной угрозой.

Женщина оторвалась от него и укрылась в небольшой группе клерков, спешивших по тротуару.

Аза стоял и моргал от яркого солнечного света. Он видел, как женщина затерялась в толпе и превратилась просто в еще один затылок.

Следующим утром он позвонил Анне на работу.

— К тебе на улице вчера никто не приставал? — спроси он.

— Нет. А что?

Азе стало легче. Все это время сердце у него саднило от тревоги, перед глазами так и стояло ее чужое лицо и не отпускала боль от того, что она его не узнала. Теперь же они несколько минут просто обменивались любезностями, но в конце разговора к Азе вернулось беспокойство. Ему показалось, что тон у Анны — какой–то неприятный. Казалось, она думает о чем–то совершенно постороннем и ей не терпится положить трубку. Аза решил не обращать на это внимания как на плод своего слишком активного воображения, хотя воображение его слишком активным никто никогда не считал.

— А есть ли у тебя сегодня какие–то планы на ужин? — поинтересовался он.

— На самом деле, да.

Азу ошеломил ее ответ. Сегодня пятница. Его вопрос был простой формальностью — как осторожно откашляться. Он предполагал, что они вместе поужинают, как это обычно бывало по пятницам. Аза уже собрался было спросить, каковы же эти ее планы, но в ее голосе — или скорее в молчании, повисшем на другом конце провода, — послышалось что–то такое, от чего вопрос застрял у него в горле.

— Ну тогда ладно, — вымолвил он довольно холодно.

Им больше нечего было сказать друг другу. В конце концов Анна произнесла:

— Ладно, я тебе как–нибудь позвоню.

— Позвони, — ответил Аза, а потом неожиданно и резко добавил: — Слушай, эти твои планы на вечер…

— Что?

— Отмени их.

И он сам себе удивился: как настойчиво прозвучали его слова, как грубо, как отчаянно. Он себя как–то выдал. Отчаяние же и вовсе было подлинным и совершенно необъяснимым. Аза покраснел и отвернулся к стенке своей конторской клетушки, чтобы никто из сослуживцев этого не заметил.

— Не могу, — ответила она.

Слова ее упали в трубку, как два пенса в лужу.

— Мне с тобой нужно кое о чем поговорить.

— Прости, но не могу.

— Прошу тебя. — Голос Азы дрогнул.

Повисла такая долгая пауза, что Аза подумал: их разъединили. Но класть трубку и перезванивать ей он боялся. А потом услышал, как Анна задумчиво пробормотала: ну, ладно. И в тот вечер за ужином он сделал ей предложение; то есть, он не был уверен, что именно он ей предлагает, — ему мешали все те часы, что он ждал этого мига, они смущали и расстраивали его. Говорил он абстрактно, метафорически и чуть ли не метафизически, он заикался, на глазах у него стояли слезы, Анна же в конце и вовсе расплакалась. Она сказала все за него сама: что им следует пожить вместе, чтобы посмотреть, как получится, а уже потом, если все выйдет удачно, и пожениться. Да, конечно, кивал Аза, разумеется. А потом он поздравил ее так, будто она только что решила сложную математическую задачу.

Они сошлись во мнениях, что ее квартира в Гринич–Виллидж гораздо приятнее, чем его на Коламбус–авеню. После ужина они решили поехать к ней. У обоих настроение было весьма романтическим, но Аза нежно отвлек ее от постели, на которой они занимались любовью обычно. Анна хихикнула. Он настоял на своем, и любовью они занялись в душе — вода хлестала Азе в лицо. Потом Анне захотелось спать, но Аза, утверждая, что еще полон сил, предложил прогуляться до ночной кондитерской в Бруклине.

Анна сказала, что он — такой же романтик, как и раньше. Обратно возвращались они по мосту, держась за руки. Сквозь низкие облака над Квинсом уже пробивались первые лучи солнца: еще одно прекрасное летнее утро. Аза и вспомнить не мог, когда он в последний раз встречал рассвет.