— Поднимайся, — приказала она, безуспешно стараясь поставить принца на ноги. — Пока тебя не ударило молнией или чем-нибудь еще. Хотя если по правде, ты это заслужил.

— Тебе никто не говорил, что нельзя ругать пьяного? — запинаясь, спросил Рафаэль. — Это глупо. И от этого может быть только хуже.

— Правильно, — согласилась Анни. Она тяжело дышала, не в силах оторвать Рафаэля от скамьи. — Как только ты покинешь часовню, делай что хочешь!

Он откинул назад голову и расхохотался.

— Ты, правда, думаешь, что Господь покарает меня Своей десницей?

Наконец Анни удалось поднять Рафаэля, и она потащила его к двери.

— Покарает, покарает.

Они вышли во двор, освещенный луной и несколькими фонарями на стене.

— Я должен покаяться, — сказал Рафаэль.

— Об этом надо было думать раньше, пока мы были в часовне, — ответила Анни.

Они были возле каменной скамейки рядом с фонтаном, когда Анни поняла, что ее силы истощились. Еще два шага, уговаривала она себя, еще один шаг.

Рафаэль набрал полную грудь воздуха и вдруг икнул.

— Я хочу покаяться, — стоял он на своем.

Они приближались к скамейке, и Анни, сосредоточенная на ней, ничего не сказала.

— Анни, я тебя использовал.

— Знаю, — ответила Анни.

Напрягая последние силы, она толкнула Рафаэля Сент-Джеймса, принца Бавии, в фонтан.

Раздался громкий всплеск, потом он вынырнул, крутя головой и проклиная все на свете. Ярости его не было границ, однако он уже встал на путь протрезвления.

— Ты был прав, — ласково проговорила Анни. — Нечего возиться с пьяным.

Она быстро пошла прочь, но успела сделать всего несколько шагов, как Рафаэль схватил ее за руку и развернул лицом к себе.

Наверное, кого-нибудь другого Анни испугалась бы, будь он в таком состоянии, но перед ней был Рафаэль, принц душой и принц Бавии.

Он долго всматривался в ее лицо сверкающим взглядом. Его грудь тяжело вздымалась, волосы висели мокрыми прядями, в свинцовом взгляде она читала ярость. Однако, когда он заговорил, то, как ни странно, она услышала не крики, не вопли, а почти отчаянное рыдание.

— Не люби меня, — молил он ее. — Я не тот человек.

Анни коснулась ладошкой его бледной щеки.

— Рафаэль, не в твоей власти разрешать мне это или запрещать, — ответила она. — Поверь, если бы у меня был выбор, я бы ни за что не отдала свое сердце тебе. Ни за что.

Рафаэль взял ее руку, лежавшую на его щеке, и поцеловал ее, прежде чем отпустить.

— А кого бы ты выбрала?

Анни вздернула подбородок.

— Не тебя.

Она вновь отвернулась от него с намерением уйти, но он удержал ее за руку, да еще так дернул, что она прижалась всем телом к его мокрой одежде.

— Кого?

Анни стала быстро соображать.

— Кого-нибудь благородного и храброго, как Чандлер Хэзлетт или Эдмунд Барретт. Если бы кто-то из них соблазнил даму, то знал бы, как себя с ней вести.

У Рафаэля напряглось лицо, потом опять разгладилось. Спектакль был интересный, и Анни наслаждалась им.

— Ты хочешь сказать, что я тебя соблазнил?

— А как еще это называется? — ответила вопросом на вопрос Анни. — Ну, ты, в общем-то, не… Правильно… Ты не лишил меня… девственности… Но ты позволил себе лишнее. И теперь, как ты думаешь, какая у меня репутация?

Он открыл рот, потом закрыл его, со злостью откинул назад волосы одним движением руки. Анни пошла прочь, и Рафаэль не стал ее останавливать, но и не отставал ни на шаг.

Они уже были на середине большой залы, которая, к счастью, оказалась пустой, когда он наконец обрел способность говорить.

— Чего ты хочешь от меня?

Анни искоса поглядела на своего принца.

— Я хочу, чтобы ты женился на мне, — сказала она, собрав всю свою храбрость.

— Что?

Анни вздохнула.

— Если по правде, — призналась она, подходя к лестнице, то мне понравилось то, что мы делали. И я хочу опять делать это… как твоя жена.

— Анни!

Рафаэль был в таком ужасе, что она не могла не улыбнуться ему.

— Если ты не женишься на мне, — заявила она, особенно нажимая на преимущество именного этого шага, — то придется мне соблазнить тебя. Другого выхода у меня нет. Ваша невинность в большой опасности, сэр.

Рафаэль, протрезвев окончательно, заступил ей дорогу и посмотрел в ее глаза.