Накануне своей отставки 3 февраля 1963 года С.С. Варенцов указывал своим подчиненным: «Особое внимание надо уделять Академии и всем вузам. Академия за 1962 г. выполнила с полдесятка важных мероприятий, что ей позволило находиться на уровне современных задач. А наши занятия помогли двинуться вперед и… сделать первые наметки в нанесении первого атомного удара в начальном периоде войны. Надо всемерно вузы укреплять кадрами, стажировать преподавателей. Брать лучшие кадры для них из войск» [234] .

Бывший заместитель начальника Военной артиллерийской академии имени М.И. Калинина генерал-лейтенант в отставке СЕ. Попов вспоминал: «С.С. Варенцов разбирался в людях. В его бытность был создан очень сильный аппарат управления командующего. Сергей Сергеевич знал свой предмет, по многим сложным вопросам мог выступать без подготовки. Внимательно осмысливал то, о чем говорили. И этим выгодно отличался от ряда других военачальников».

Многих усилий со стороны командующего и его управления потребовало формирование новых ракетных частей и соединений. Промышленность нередко не успевала производить запланированное количество пусковых установок, транспортных машин, топливозаправщиков, метеостанций и другой техники. В войсках сказывалась нехватка подготовленных офицерских кадров. К объективным трудностям добавлялись и причины субъективного характера. И главным здесь было непонимание места и роли ракетных войск в бою и операции со стороны отдельных высокопоставленных военных руководителей. Не раз случалось, что сложные организационные и технические вопросы развития ракетных войск подолгу не рассматривались руководством Министерства обороны. В таких ситуациях С.С. Варенцову приходилось обращаться непосредственно к министру обороны, в ЦК КПСС и лично к Н.С. Хрущеву, которого хорошо знал еще по 1-му Украинскому фронту, поддержкой и доверием которого пользовался. В декабре 1960 года С.С. Варенцов писал Н.С. Хрущеву: «Вызывает горечь и недоумение — насколько прочно старые понятия господствуют в умах некоторых больших военных руководителей. Достаточно сказать, что вопрос об организационных формах наших танковых и мотострелковых дивизий, их боевой подготовки, жизни и быта разрешены в этом году во всех деталях, учтены все малейшие просьбы и пожелания… Когда же встает вопрос о ракетных войсках, то многие облеченные высокими полномочиями начальники пытаются уйти в сторону от острых проблем, подчас решают дело формально, приравнивая ракетные части чуть ли не к обычной ствольной артиллерии…» [235]

Вопросы развития ракетных войск С.С. Варенцов всегда принципиально и остро ставил на заседаниях Главного военного совета, Военного совета сухопутных войск, давая зачастую при этом нелицеприятную оценку деятельности военных органов, тормозивших внедрение ракетного оружия.

Конечно же столь настойчивая позиция командующего РВиА многим военачальникам, мягко говоря, не нравилась. Довольно натянутые по этой причине установились отношения С.С. Варенцова с начальником Генерального штаба Маршалом Советского Союза М.В. Захаровым, его заместителем В.Д. Ивановым. Но особенно не сложились взаимоотношения между С.С. Варенцовым и главкомом сухопутных войск Маршалом Советского Союза В.И. Чуйковым. Дважды Герой Советского Союза Василий Иванович Чуйков был признанным полководцем, видным военным деятелем. Однако В.И. Чуйков не мог терпеть от подчиненных возражений по многим вопросам, считая свое мнение истиной в последней инстанции. Единственным человеком в аппарате сухопутных войск, который мог спорить с В.И. Чуйковым и отстаивать свое мнение, был С.С. Варенцов. Суть была не только в сложных характерах обоих военачальников, но и в разном понимании меры соотношения ракетных войск и артиллерии в современной войне.

Сергею Сергеевичу претило нежелание облеченных большой властью военачальников глубоко вникать в существо новых проблем военного дела, возмущали их некомпетентность, поверхностный скептицизм, переоценка своих знаний и прошлых заслуг. А у него, образно выражаясь, болела душа за подчиненный ему род войск.

«Наши полководцы отстали, — считал С.С. Варенцов, — ракетное вооружение не изучают… не осознают всей сложности нового. Культ личности полководца у нас создан очень высокий, что ему не позволяет сесть за парту и учить ракетное оружие… У нас в Министерстве обороны пущена тов. Захаровым М.В. и принята к исполнению тов. Чуйковым В.И. крылатая фраза: «А вы там специалистов не слушайте, мало ли что они будут доказывать и говорить» [236] .

Главный маршал артиллерии С.С. Варенцов, выступая на Президиуме ЦК, резко говорил о необходимости омолаживать командный и начальствующий состав ракетных войск и артиллерии, садиться за парты.

— А кто не может — пусть не мешает! [237]

Командующий РВиА ввел боевые офицерские расчеты. Безусловно, некоторые старшие офицеры и генералы возмущались: что, и мы станем бегать?! «Ничего, — говорил Главный маршал артиллерии, — это пригодится». А ведь был прав! Его правоту подтверждает в своих воспоминаниях маршал артиллерии В.М. Михалкин.

Во время ведения боевых действий ограниченным контингентом Советских войск на территории Республики Афганистан командующему РВиА СВ генерал-полковнику В.М. Михалкину часто приходилось там бывать в командировках. «Приведу эпизод, — вспоминает маршал артиллерии В.М. Михалкин, — который при своей казусности мог бы привести к тяжелым последствиям. Меня постоянно сопровождал полковник А. Козин — офицер нашего управления, который давно находился в группе генерала В. Варенникова, был отлично подготовлен и хорошо знал группировку артиллерии в Афганистане. Когда мы проезжали мимо бывшего городка ООН на окраине Кандагара, он предложил заглянуть на огневую позицию батареи 122-мм гаубиц мотострелковой бригады. У нас был запас времени, к тому же мне было интересно пообщаться с артиллеристами, заодно проверить их боевую готовность и обустройство. Батарея воевала надежно и была на хорошем счету. Но…

У шлагбаума часового не оказалось. Когда мы подъехали к огневой позиции, увидели такую картину: орудия находятся в окопах, приборы расставлены, боеприпасы разложены, но личного состава нет. Вышел из домика сержант (оказался старшим), доложил, что батарея на завтраке, команд на открытие огня не поступало. На мой вопрос, где офицеры, он ответил: «Старший офицер батареи вызван в штаб дивизиона, командир 2-го огневого взвода поехал в госпиталь, а старшина батареи убыл за продуктами».

Когда появился личный состав, полковник А. Козин скомандовал: «К бою», и мы начали проверять готовность огневых взводов. Вдруг с КНП батареи поступила команда на открытие огня. А, как известно, подготовка исчисленных установок, наводка и ведение огня осуществляется непосредственно на огневой позиции. И вот командующий ракетными войсками и артиллерией сухопутных войск генерал-полковник В. Михалкин вступает в должность старшего офицера на батарее, полковник А. Козин — в должность командира 2-го огневого взвода, а адъютант майор Э. Желтов помогает вычислителю готовить исчисленные данные. Огонь мы открыли вовремя. Пришлось командовать до полного выполнения огневой задачи.

Примерно через час на огневую позицию батареи наехало много начальников, которым я доложил о выполнении боевой задачи, а затем провел с ними «разбор полетов». Артиллеристы действительно были подготовлены хорошо, и мне было легко и приятно ими командовать» [238] .

Некоторые могут возразить:

— Это довольно редкий случай, когда должностному лицу высокого ранга пришлось выполнять обязанности командира взвода.

Возможно. Но люди военные всегда должны быть готовы воевать. Особенно это относится к подготовке офицеров РВиА, их взаимозаменяемости в ходе боевых действий. Поэтому требования С.С. Варенцова по введению боевых офицерских расчетов были вполне справедливы и обоснованны. И основывались эти требования на богатом фронтовом опыте.