Грогин заскучал и сдвинулся в сторону от Романовой, духи которой резали ему глаза. Светлана Романова морщилась стоптанной набойке на почти новых туфлях, Григорьев с трудом сдерживал зевок, Анастасия Конникова держала руку на колене Димы Конникова, чтобы уловить первые признаки попытки мотнуть ногой, Татьяна Воронкова разворачивала в кармане конфету, а Зоя Игнатьевна Безрукова уговаривала себя, что ничего более божественного, чем органная музыка вживую, она не слышала.

Карл Иванович закончил играть вторую токкату, и на него обрушился шквал аплодисментов облегчения, после чего Агния Платоновна медленно выплыла на середину сцены и объявила антракт. Буфета в доме-музее не было, поэтому слушатели ходили по коридорам и доступным помещениям, делясь первыми впечатлениями.

Быстрый перерыв закончился, слушатели расселись на своих местах, а Грогину показалось, что у Карла Ивановича носки разных оттенков, но он не был в этом уверен и решил после концерта уточнить у Романовой, если та, конечно, сможет что-нибудь сказать толковое — уж больно глубоким и ритмичным было ее дыхание.

Вторая часть концерта была веселее первой, люди узнавали величественного Баха, а некоторые даже предполагали, что, возможно, это не столь известный Персел; и те, и другие, когда Карл Иванович вставал и кланялся, бурно аплодировали, стряхивая нежные стрелки наручных часов.

Анастасия Конникова опустила сильно накрашенные веки — ей было хорошо, потому что она любила музеи, выставки, концерты, премьерные спектакли, одухотворенную атмосферу, приобщение к прекрасному и приобщение к этому же прекрасному сына, который ведет себя, слава богу, спокойно и культурно, не то что девочка слева, ерзающая на стуле весь концерт при полном попустительстве родителей, если бы и мужа в свое время не упустить и… Анастасия Конникова открыла глаза и мягко повернулась к Диме Конникову. У Анастасии Конниковой обмерло в груди, как позапрошлым летом, когда она подплыла к красному буйку, запрещающему дальнейшее продвижение, и дисциплинированно повернула назад к берегу, а в это время ее за ногу дернул вниз Миша Вислогузов, перепутавший в мутной воде Анастасию Конникову с одноклассницей Лыкиной. Дима Конников всунул весь указательный палец в правую ноздрю и с нескрываемым удовольствием вращал им там. За Конниковым Димой с интересом наблюдали: девочка слева, ерзающая на стуле, Грогин, Татьяна Воронкова, Стешкин, Торжков и Карл Иванович Берг, с достоинством опускающий голову в сторону чрезмерно благодарной публики.

Карл Иванович сыграл последнюю короткую эмоциональную вещь. Зал встал и очень долго аплодировал. Карл Иванович поклонился и сыграл еще одну последнюю короткую мажорную вещь. Зал опять долго аплодировал, а Трофимов даже несмело крикнул: «Браво!». Карл Иванович опять сыграл маленькую вещь. Зал опять аплодировал, Дима Конников громко спросил у Анастасии Конниковой, когда они пойдут наконец домой, и Анастасия Конникова густо покраснела. Карл Иванович повторил первую маленькую вещь. Зал не сдался и опять обрушил на Карла Ивановича шквал.

Карл Иванович выбегал, обалдело улыбался, кланялся, брал два-три аккорда, убегал и опять вбегал.

Грогин постукивал правой ладонью о левую и подумывал, что если неожиданно потерять сознание и грохнуться в проходе, то эта концертная лента Мебиуса все-таки разорвется, а то до утра маэстро не выдержит, и дядя Юра получит еще одного напарника по игре в шахматы.

Валера вымыл посуду, раковину, плиту, ванную, пол и окна, постирал рубашки, белье и носки, выбил во дворе половики, полил цветы, сварил борщ, поджарил картошку с котлетами и испек пирог с мелконарезанными кисленькими яблочками. Валера взвесил на ладони теплую бутылку шампанского, хотел ее затолкать в морозильник и подержать там до приятного охлаждения, но морозильник был забит продуктами, поэтому Валера поставил бутылку в раковину под студеный ручеек водопроводной воды. Валера чуть не включил телевизор, но, подумав, что Даше это может не понравиться, передумал включать и прилег на диван почитать газетку. Валера сладко задремал, запричмокивал губами и засопел.

Два с половиной часа назад Татьяна Игнатьевна заблаговременно позвонила Валере и сказала, что Даша сегодня придет домой и чтобы они уж как— нибудь все— таки помирились.

Валере снилось, как он ловит губами мягкие, вьющиеся волосы Даши, как Дашины тонкие пальчики гладят его лицо, как все ближе и ближе она наклоняется к нему, как… раздался звонок и Валера, сбрасывая с лица нежный «Спорт-экспресс», бросился встречать Дашу. Валера открыл дверь, а сосед снизу Егор Богомолов все давил кнопку непрерывного звонка.

— Хватит звонить — я уже открыл дверь! Тебе чего?

— У тебя трубу прорвало, а меня затопило — в кухне тапочки с тараканами плавают.

— Ничего у меня не прорывало.

Валера вместе с Богомоловым зашли на кухню, и носки обоих почти по щиколотку сразу стали мокрыми.

— Что это у тебя шампанское в раковине плавает, и зачем ты воду не закрываешь?

Валера не успел объяснить Богомолову ситуацию, он увидел за спиной Богомолова удивленную Дашу. Даша сделала два шага вперед и тоже промокла по щиколотку.

— Что здесь случилось?

— Понимаешь, Даш, ты извини, я тебя хотел встретить и случайно…

— Спасибо!

— Даш, ты не поняла, я все убрал, пирог твой любимый испек.

— Носки все промокли! Что же это такое! Каждый раз одно и то же!

— Даш, я тебе сейчас шерстяные носки принесу, Даш, не каждый раз, ты…

— А кто возместит ремонт кухни?

— Какой ремонт?

— Который я только что сделал, между прочим!

— Ты про свой ремонт рассказывай друзьям-алкашам — вода, наверно, хоть немного копоть со стен смыла.