Шрифт:
В вас дух познания потух!
А то вам будет кукареку
И ночью огненный петух!
Постучали снова. Он затаился, но снова стук. Может быть, из-за двери успели расслышать, как он говорил по телефону.
– Кто? – глухо спросил Петр Платонович. – Я уже сплю.
– Извини, тогда я завтра... – это был Рабин.
Завтра, кстати, суббота.
– Ну заходи.
Пьяный еврей – это всегда смешно. Рабин напивается очень редко, но почему-то сегодня перестарался, еле на ногах держится. Стоя в дверях, похож то ли музыкальный ключ, то ли на доллар.
– Ну, проходи, проходи.
Рабин с красными волосами (все уверены, что это парик!) прошелестел мимо в пространстве, легко опустился на стул, поднял соловые иудейские глаза.
– Что-нибудь случилось?
У Рабина жена украинка, вот уже года три донимает его, чтобы они уехали в Израиль. А он не хочет. Его возражения Попереке известны давно. Во-первых, Толя не знает языка. Во-вторых, там опять идет война. В третьих, у него тут интересная работа в лаборатории Петра. А она ему в ответ кричит, уткнув руки в боки: во-первы’х, там бохато живуть. Во-вторых, диты станут людями. В-третьих, не понравится – вернемся... Он в ответ: уезжая, мы продадим квартиру... ты уверена, что, вернувшись, сможем купить новую? Там-то ведь дадут жилье в долг. А она смеется над ним: трус. Ты не еврей, ты москаль!
– Ну, чего ты хотел сказать? – спросил Поперека полуночного гостя. – Я пить не буду.
– Это из-за меня... – промямлил Анатолий, мигнув трагическими глазами, напомнившими Попереке проворачивающиеся нули на табло аэропорта.
– Что?
– В твоем некрологе насчет синагоги. Это из-за того, что я у тебя работаю.
Поперека расхохотался.
– А как насчет мусульманского кладбища? Где у нас татары? Впрочем, все русские в прошлом татары. Ну, кроме тех, кто в скитах отсиделся. Хочешь анекдот? Еврей приехал в Израиль, пожил год и говорит священнику. “В России я жидовская могда, здесь я русская сволочь. Где я, ребе, мог бы быть просто человеком?” – И поскольку Рабин был пьян, твердо, по слогам ему отчеканил. – Ты тут ни при чем. Кстати, у многих коммунистов жены еврейки. Мода началась с Брежнева.
– А за что же они тебя?! Надо подумать.
– Иди спи, дорогой.
– Не надо мне говорить “дорогой”. Я не в ресторане. Думаешь, если я выпил, не соображаю ничего? – Рабин помотал перед лицом Попереки пальцем. – Когда я выпью, я смелый. Смело мыслю.
Петр Платонович грустно улыбнулся. Он любил этого “чахлика”. А что касается хмельной смелости, у него, у Попереки, всё было наоборот – если он напивался пьян, он начинал ощущать себя полной бездарностью, жизнь казалась бессмысленной, и он мог даже заплакать, поразив тех, кто привык к Попереке самоуверенному и сильному. Но переоценивать эту его слабость не следовало, особенно врагам...
– А знаешь... – Рабин всё морщил и морщил лоб. – А ведь они тебя уже кусали.
– Кто?
– “Дуповцы”. Ты, конечно, не обратил внимание... но когда ты год назад вез образцы в Женеву и тебя тормознули на таможне...
– Ну, пропустили же!
– Ты улетел, а тут без тебя... заметку тиснули: “К буржуям с доносом!” Дескать, за своими тридцатью сребренниками. Мы тебе потом и не показывали...
Лицо Попереки вмиг посерело.
– Да что же они, суки?! Если у нас нет пока хороших приборов... так и жить, блядь, среди светящейся земли, пока их дети мутантами не вырастут?! Тогда и спохватятся?!
– Секретность, – значительно кивнул Рабин. – Могли и арестовать.
– Да? Это как в анекдоте о Ленине. Дедушка, а ты Ленина правда знал? А как же, внучек. И какой он был? Он был гуманный. Вот иду я утром, а он на крылечке сидит, броется. Здравствуйте, говорю, Владимир Ильич. Здравствуй, говорит, Витёк. А ведь мог бы и зарезать. Они что, думают, я и в самом деле продался Америке? Все их секреты отдал... Да в их атомный город спокойно можно пройти... – он мстительно задумался. – Знаешь, что?
– Что?.. – Рабин слегка испугался. – Не надо.
Петр Платонович, удивленно глядя на него, откинулся на спинку дивана.
– А сам говорил – всегда готов помочь.
– Помочь – помогу, – туманно ответил приятель.
– Завтра мы с тобой поедем в тайгу. Походим вокруг зоны, ты – с “Беллой”, а я с “другом”. – Имелся в виду более точный, чем “Белла”, широкодиапазонный дозиметр “ДРГ-01М1”. – Сейчас бардак, да еще суббота... никто не обратит внимание. Вроде бы за брусникой пойдем. Согласен? Ну, согласен, нет? Ну, решайся!
Рабин подумал и кивнул огненной головой, едва не ударивши лбом о настольную лампу. Так и договорились.
9.
На высоком крыльце железнодорожного вокзала из каменной урны валил желтый дым – кто-то подпалил сор, и народ бежал, кашляя, сквозь это облако. Поперека не мог, конечно, пройти мимо – ругаясь сквозь зубы, он пометался по вокзалу, нашел под лестницей за дверью худенькую пьяноватую уборщицу с фиолетовыми волосами (она сидела и курила), схватил у нее ведро, с грохотом налил воды из крана и, выбежав, вылил на пламя. И заорал уборщице: