Так врали новичкам жрецы мистерий… — Имеются в виду жрецы элевзинских мистерий, таинственных мистических обрядов, допускавшие к участию в них только лиц, прошедших испытание.

Но мы подобное подобным лечим… — Намек на основное положение врача Х.-Ф.-С. Ганеманна, основателя гомеопатии, к которой Гете, по-видимому, относился иронически.

Этот эпизод содержит сцену на сцене. Мефистофель занимает место в суфлерской будке, изредка высовываясь, для того чтобы делать свои комментарии.

Атлант (или Атлас) — в греческой мифологии брат Прометея, за восстание против богов был осужден поддерживать плечами небесный свод.

Что невозможно, то и вероятно. — Пародия на слова средневекового богослова Тертулиана по поводу смерти Христа: «Этому надо верить, потому что не вяжется с разумом; что после погребения он воскрес — достоверно, ибо невозможно».

Порхают жизни реющие тени… — Здесь и ниже излагается идеалистическая концепция, согласно которой сначала якобы существовали нематериальные прообразы вещей и существ, которые потом магическим путем воплотились в реальные предметы и тела. Здесь же проводится мысль, что предметы, некогда имевшие бытие, стремятся сохранить свое существование. Подобные высказывания, восходящие к идеализму Платона, используются сторонниками идеализма для того, чтобы причислить Гете к своему лагерю и даже к числу мистиков (Р. Штейнер). Между тем Гете использует эту концепцию наряду с другими фантастическими образами и идеями в чисто поэтическом плане. Богини-Матери — символическое воплощение первых смутных идей, которые затем творческая сила воплощает в зримые образы, что и происходит далее в этой сцене, когда Фауст посредством заклинания вызывает образы Елены и Париса, не делая их, однако, реальными.

В каком расцвете юношеских сил! — Весь последующий разговор, во время которого дамы восхищаются, а мужчины пытаются снизить впечатление, производимое Парисом, имеет иронический подтекст, ибо зрители поддались иллюзии и воспринимают искусно созданный образ Париса как реального живого человека. То же относится и к реакции зрителей на появление Елены.

Не царский сын, а пастушок топорный… — Согласно мифу, Парис действительно пас стада своего отца; в этом для Гете прелесть легенды, изображавшей близость Париса к природе; для зрителя-дворянина Парис, наоборот, всего лишь неотесанная деревенщина.

Я не ослеп еще? И дышит грудь? — Хотя силы природы вернули Фауста к жизни, она была, однако, пуста, пока перед ним не предстал образ Елены — идеальное воплощение красоты. С этого мгновения начинается новая пора существования Фауста: его вера в прекрасное как самое главное в жизни.

Она — луна, а он — Эндимион. — Имеется в виду античный миф о любви Дианы, богини охоты и лупы, к земному юноше Эндимиону. По преданию, воспроизводимому здесь на сцене, она, увидев его спящим, поцеловала.

Она старейшим по душе пришлась. — В «Илиаде» (кн. III, с. 150–160) старцы на башне, увидев Прекрасную Елену, признали, что ради такой красавицы можно терпеть долгие беды войны.

Здесь собственный мой дух сплотит тесней // Двоякий мир видений и вещей. — Здесь выражена идея, владевшая отныне Фаустом: сочетать действительное и прекрасное.

Схватил ее, и расплылась фигура. — Фауст пытается удержать видение, которое, однако, от него ускользает; следующий за этим взрыв, имеет символический смысл: Фауст слишком торопится овладеть прекрасным, оно не дается сразу; для того чтобы его достичь, необходимо дать созреть пониманию красоты и найти форму для ее воплощения (В. Эмрих).

Весь акт представляет собой символическую картину подготовки перехода Фауста из мира средневековых мифов в мир античной красоты. В поэтической форме здесь отражен духовный процесс, пережитый самим Гете, его другом Ф. Шиллером и некоторыми другими представителями передовой немецкой интеллигенции, искавшими решение жизненных противоречий в умозрении и эстетическом идеале. Кульминацией исканий является так называемая классическая Вальпургиева ночь.

Лежи, несчастный, в забытьи. — Мефистофель перенес Фауста в его прежнюю рабочую комнату.

Старинный патрон… — Дьявол считался покровителем насекомых, крыс и всякой мелкой нечисти, составлявшей его свиту.

Фамулус — помощник профессора из числа старших студентов. Этот фамулус состоит при Вагнере.

И сам ключами, как апостол Петр, // Земли и неба тайны отмыкает… — По христианской легенде, ученик Христа апостол Петр обладает ключами, открывающими врага рая.

Бакалавр — низшая ученая степень. Характеризуя этот образ, Гете сказал Эккерману: «В нем олицетворена та претенциозная самоуверенность, которая особенно свойственна юному возрасту и которую в столь ярких образчиках имели вы возможность наблюдать у нас в первые годы после освободительной войны. В юности каждый думает, что мир начал, собственно говоря, существовать только вместе с ним и что все существует, в сущности, только ради него» (6 декабря 1829 г.).

Милейший! Если Леты муть в разлитье // Вам памяти песком не затянула… — Лета (греч. миф.) — река забвения, одна из рек подземного загробного мира; души умерших пьют воду из нее и забывают свою земную жизнь.