Входят трое сильных (Книга Царств, II, 23, 8). — Три персонажа Ветхого завета из войска царя Давида: Исбосеф, Елезар и Шамма. Имена выведенных ниже Рауфебольда, Габебальда и Хальтефеста — смысловые. Рауфебольд (нем.) — забияка, драчун; Габебальд (нем.) — хватай быстро; Хальтефест (нем.) — держи крепко. Гете заимствовал их имена из Библии, но использовал эти образы совершенно вольно, независимо от библейских мифов.

Мечтает малое дитя // Теперь о рыцарском уборе. — Насмешливый намек на увлечение рыцарскими романами немецкого писателя Фридриха де ла Мотт Фуке (1777–1843) и других романтиков, идеализировавших феодальное средневековье.

Рапирою я обруч протыкал… — Рыцарское развлечение: всадник на всем скаку должен был попасть рапирой в обруч.

Отправляет герольдов с вызовом на единоборство… — В древности и в средние века исход войн иногда решался единоборством между военачальниками.

Нурсийский некромант, Сабинский маг… — История нурсийского некроманта (волшебника, общающегося с духами умерших), происходящего с Сабинских гор в Италии, отчасти вымышлена самим Гете: он якобы был спасен императором, когда тот короновался в Риме, и теперь, сохраняя ему верность, будто бы прислал на помощь Фауста.

В Сицилии фата-морганы… — Фата-моргана — название миражей, дано по имени легендарной фен Морганы из средневековой мифологии.

Диоскуры. — Здесь: созвездие Близнецов, согласно астрологии, якобы благоприятствовавшее мореплавателям.

Орел парит на небосклоне. // Гриф бросился за ним в погоню. — Здесь имеются в виду геральдические знаки: орел — герб императора, гриф — герб его противника.

Мои два ворона… — Вороны считались «атрибутами» дьявола.

Храни тебя тупой твой прут. — Мефистофель имеет в виду фельдмаршальский жезл.

И этой честности прием // Мы контрибуцией зовем. — Габебальд замечает, что, в сущности, нет никакой разницы между мародерством, прямым грабежом и контрибуцией, накладываемой победившей страной; Гете имел здесь в виду контрибуции, которые Наполеон накладывал на германские государства после своих побед.

Что там ни говори, мы выиграли бой. — Отсюда и до конца сцены Гете перешел на александрийский стих (шестистопный ямб, рифмованный попарно), каким писались трагедии и комедии французских классицистов и их подражателей в других странах. Применением этой стихотворной формы Гете хотел подчеркнуть ложный пафос победителей. Отметим, что эти строки до конца сцены были последними из числа написанных Гете в «Фаусте».

Я долю уделить хочу вам четырем… — Император совершает здесь акт, действительно имевший место, когда Карл IV в «Золотой булле» (1356) наделил семь немецких князей наследственными титулами фельдмаршала, первого камергера, стольника, виночерпия; остальные три стали архиепископами Кельна, Майнца и Трира.

И кольца подержу… — Во время мытья рук император снимал многочисленные перстни.

Венецианского прозрачного стекла… — Венецианское стекло славилось не только тонкостью и красотой выделки; ему приписывали чудодейственные свойства: предохранять от опьянения и обнаруживать яд, если он подмешивался к напитку.

…простил ты колдуна… — См. главу «На переднем горном отроге», где идет речь об этом колдуне. Образ архиепископа служит Гете для обличения жадности церковников, лицемерно прикрываемой набожностью.

Ты отдал чародею // Морские берега. — Здесь впервые упоминается о том, что император в награду за помощь исполнил желание Фауста и отдал ему берег, затопляемый морем.

Сцены этого акта написаны в разное время: первые наброски сделаны еще при жизни Ф. Шиллера, затем Гете продолжил работу над ними уже в 1825–1826 годах; завершение относится к последним месяцам жизни Гете.

Между концом четвертого и началом пятого акта прошло много времени. Фауст стал глубоким стариком; по словам Гете, сказанным Эккерману, ему в пятом акте сто лет (6 июня 1831 г.).

В эпизоде, открывающем пятый акт, изображены старики Филемон и Бавкида. Их имена символичны. Гете заимствовал их из древнегреческого мифа, где так называли идеальную супружескую пару.

Только ваги огонь сигнальный, // Колокола звон с земли… — Огонь в хижине Филемона служил маяком; в туманную погоду звон колокола местной часовни помогал морякам узнавать, где берег.