Второй удар гонга

Аннотация

«Джоан Эшби вышла из спальни и, колеблясь, встала у своей двери. Потом все же решила вернуться к себе, но в ту же минуту внизу – как ей тогда показалось – раздался удар гонга.

Джоан Эшби вышла из спальни и, колеблясь, встала у своей двери. Потом все же решила вернуться к себе, но в ту же минуту внизу – как ей тогда показалось – раздался удар гонга. Джоан стремглав метнулась к ступенькам. Она так заторопилась, что едва не сбила с ног появившегося из коридора молодого человека. – Привет, Джоан! Куда это ты так летишь? – Прости, Гарри. Не заметила. – Да уж догадался, – сухо произнес Гарри Дейлхауз. – Но все же куда это ты так? – Был гонг. – Знаю. Первый гонг. – Нет, второй. – Первый. – Второй. Не переставая спорить, молодые люди спустились вниз. Внизу в холле к ним с важным видом направился дворецкий, только что положивший молоточек гонга на место, исполненный чувства собственного достоинства. – Первый, – настойчиво повторил Гарри. – Я не мог пропустить. Но погоди-ка, сколько сейчас времени? И с этими словами молодой человек по имени Гарри Дейлхауз перевел взгляд на большие напольные часы, которые стояли в холле. – Восемь двенадцать, – произнес он. – Кажется, ты права, Джоан, и все-таки я слышал только один удар. Дигби, – обратился он к дворецкому, – это был первый удар гонга или второй? – Первый, сэр. – В двенадцать минут девятого? Дигби, кто-то рискует потерять работу! На губах дворецкого мелькнула улыбка. – Сегодня обед задержан на десять минут, сэр. По распоряжению сэра Литчема Роша. – Потрясающе! – воскликнул Гарри Дейлхауз. – Ну и ну. Помяните мое слово, нас ждут неприятности. Чудеса! Что случилось с моим драгоценным дядюшкой? – Семичасовой поезд опаздывает, сэр, на полчаса, а так как… – Дворецкий не договорил, потому что в ту же секунду послышался резкий звук, напоминавший удар хлыста. – Что за… – произнес Гарри. – Кажется, выстрел. Слева, из двери гостиной, появился молодой человек, темноволосый, красивый, лет тридцати пяти. – Что это было? – спросил он. – Похоже на выстрел. – Вероятно, выхлопная труба, сэр, – сказал дворецкий. – Дорога близко, а наверху открыты окна. – Может быть, – с сомнением произнесла Джоан. – Но тогда звук шел бы вон оттуда. – Она показала вправо. – А мне он показался оттуда. – И она показала в сторону гостиной. Темноволосый мужчина отрицательно покачал головой. – Ну нет. Я сидел в гостиной. Я оттуда и вышел, потому что мне показалось, будто грохнуло вон там. – И он махнул головой в сторону входной двери, возле которой стоял гонг. – Один показывает на запад, другая на восток, третий на юг, – подытожил Гарри. – Кин, могу дополнить картинку. Я – за север. Мне-то показалось, будто этот хлопок раздался у меня за спиной. Какие будут предположения? – Опять кто-то кого-то убил, – улыбнулся Джеффри Кин. – Прошу прощения, мисс Эшби. – Ерунда, – сказала Джоан. – Пустяки. Вот так вы и скажете в своей речи над моей могилкой. – Убийство… Было бы замечательно, – мечтательно произнес Гарри. – Но увы! Все живы, и все здоровы. Боюсь, твое умозаключение ошибочно. – Как ни печально, ты, кажется, прав, – согласился Джеффри. – Хотя, по-моему, грохнуло где-то в доме. Что ж, идемте в гостиную. – Слава богу, мы не опоздали, – горячо сказала Джоан. – Я едва не скатилась по лестнице, думала, второй гонг. Все рассмеялись и так, смеясь, и вошли в большую гостиную. Литчем-Клоз считался одним из самых древних знаменитых домов в Англии. А владелец его, сэр Хьюберт, был последним отпрыском рода Литчем Рош, и его родственники из боковых ветвей семейства не упускали случая отпустить в его адрес что-нибудь вроде: «Пора, знаете ли, назначить старому Хьюберту опекуна. Совсем бедняга выжил из ума». Даже если принять во внимание некоторую склонность всех двоюродных братьев, сестер, племянников и племянниц к преувеличениям, правда в этих словах была. Хьюберт Литчем Рош прослыл человеком в высшей степени эксцентричным. Прекрасный музыкант, он, кроме легкого музыкального дара, обладал скверным, тяжелым нравом и превосходившим всякую меру сознанием собственной важности. Если кто-нибудь из гостей не оказывал хозяйским причудам должного уважения, двери Литчем-Клоз перед ним закрывались навсегда. Одной из причуд сэра Хьюберта было его музицирование. Когда ему приходила охота вечером поиграть гостям – а приходила она довольно часто, – то в гостиной должна была стоять полная тишина. Стоило кому-нибудь сделать шепотом замечание, зашелестеть платьем или просто едва шелохнуться, хозяин одаривал гостя гневным взглядом и… прощай надежда попасть сюда еще раз. Второй причудой была невыносимая пунктуальность, с какой в доме приступали к обеденной трапезе. К завтраку гости спускались хоть в полдень, кто и когда захочет – на это никто не обращал внимания. К ланчу тоже, ланч накрывали простой – холодное мясо и консервированные фрукты. Но к обеду… Обед – это был ритуал, праздник, пир, подготовленный первоклассным поваром, которого Литчем Рош переманил некогда к себе из большого отеля, соблазнив баснословными деньгами. Первый гонг давали всегда в пять минут девятого. Второй через десять минут, после чего немедленно открывалась дверь, дворецкий провозглашал начало трапезы, и гости торжественной чередой переходили из гостиной в столовую. Всякий, кто бы ни посмел явиться позже, бывал отлучен от дома и никогда больше не переступал этого порога. Потому так испугалась Джоан Эшби, потому, услыхав, что обед отложен на десять минут, изумился Гарри Дейлхауз. Гарри, хотя и не слишком дружил с дядюшкой, часто бывал в Литчем-Клоз и прекрасно знал его странности. Не меньше Гарри удивился и секретарь Литчема Роша Джеффри Кин. – Удивительно, – сказал он. – В жизни не подумал бы, что такое возможно. Ты не ошибся? – Так сказал Дигби. – Он сказал, будто это из-за поезда, – произнесла Джоан Эшби. – Во всяком случае, я поняла так. – Странно, – задумчиво проговорил Кин. – Скоро мы все узнаем. Тем не менее очень странно. Мужчины замолчали и молча следили глазами за Джоан. С золотистыми волосами, с озорным взглядом голубых глаз, девушка была прелестна. В Литчем-Клоз, куда ее пригласили по просьбе Гарри, она оказалась впервые. Дверь открылась, и в комнату вошла Диана Кливз, приемная дочь Литчема Роша. Насмешливая и грациозная, Диана поражала воображение необычной, колдовской красотой. В Диану влюблялись почти все мужчины, и она не раз забавлялась, глядя, как они наперебой стараются добиться ее благосклонности. Ни на кого не похожая, она влекла к себе загадочным и манящим взглядом темных прекрасных глаз – будто обещая любовь и нежность, но сама оставалась всегда холодна. – Хоть раз опередили старика, – сказала она. – В последние полгода он всякий раз спускался первым и метался тут, глядя на часы, как тигр перед кормежкой. При виде ее оба молодых человека вскочили с мест. Диана обворожительно улыбнулась обоим и повернулась к Гарри. Джеффри Кин снова опустился в кресло, и смуглые его щеки вспыхнули темным румянцем. Впрочем, к тому времени, когда через минуту в комнату вошла миссис Литчем Рош, он вполне успел справиться с собой. Миссис Литчем Рош была высокая темноволосая женщина, нерешительная, на вид даже робкая, в свободном зеленом платье необычного оттенка. Вместе с ней появился Грегори Барлинг, человек средних лет, с крепким подбородком и большим, торчавшим, как клюв, носом. Мистер Барлинг был известен в финансовом мире, происходил по линии матери из хорошей семьи и вот уже несколько лет считался близким другом Хьюберта Литчема Роша. Бамм! Торжественно прозвучал гонг. Едва его медный гул стих, дверь распахнулась, и Дигби провозгласил: – Обед подан. И даже Дигби, несмотря на всю свою невозмутимость и выучку, не сумел скрыть изумления. Впервые на его памяти в эту минуту в гостиной не оказалось хозяина дома! То же изумление возникло на лицах у всех. Миссис Литчем нерешительно улыбнулась: – Удивительно. В самом деле… Не знаю, как и поступить. Растерялась не только она. Незыблемые традиции Литчем-Клоз рушились на глазах. Это было невероятно! Разговор сам собой оборвался. Повисла напряженная тишина. Наконец дверь снова открылась. Домашние и гости вздохнули с облегчением, к которому, однако, мгновенно добавилась неловкость, ибо никто не знал, как себя повести. Вряд ли кто-то из них решился бы указать Литчему Рошу на недопустимый промах. Однако в гостиную вошел отнюдь не Литчем Рош. Вместо бородатого, крупного, похожего на викинга сэра Хьюберта на пороге появился лысый маленький человечек, на вид иностранец, с закрученными усами, в безупречном вечернем костюме. Весело сверкнув зелеными глазами, он повернулся к миссис Литчем Рош. – Приношу свои извинения, мадам, – сказал он. – Боюсь, я опоздал на несколько минут. – Ах что вы, что вы, – машинально ответила миссис Литчем Рош. – Ничего страшного, мистер… Она замолчала. – Пуаро, мадам. Эркюль Пуаро, – сказал незнакомец, и кто-то из женщин тихонько ахнул. Так тихонько, что это больше походило на вздох. Пуаро почувствовал себя польщенным. – Вас ведь предупредили о моем визите, мадам? – вежливо поинтересовался он. – N’est-ce pas? [1] Наверняка ваш муж рассказывал обо мне. 1 Не так ли? (фр.) – О-о… да, конечно, – окончательно растерялась миссис Литчем Рош. – Думаю, да, предупредил. Я чрезвычайно рассеянна, месье Пуаро. Я всегда все путаю. По счастью, у нас есть Дигби, который обо всем помнит. – К сожалению, поезд мой опоздал, – сказал Пуаро. – Что-то случилось на дороге как раз перед нами. – Ах! – воскликнула Джоан. – Так вот почему он распорядился задержать обед! Пуаро бросил на нее проницательный, острый взгляд. – Это что, очень необычно? – Даже не знаю, как и сказать… – начала было миссис Литчем Рош и умолкла. – Я имею в виду… – сконфуженно добавила она. – Все это в высшей степени странно. Хьюберт никогда… Пуаро окинул их взглядом. – Месье Литчем Рош еще наверху? – Да, и это тоже очень странно… – Миссис Литчем Рош умоляюще посмотрела на Джеффри Кина. – Мистер Литчем Рош чрезвычайно пунктуальный человек, – пояснил Кин. – К обеду он не опаздывает никогда… Впрочем, не знаю, опаздывает ли он вообще куда-нибудь. На лицах собравшихся читались такие волнение и тревога, что удивился бы любой незнакомый с обычаями дома. – Знаю, что делать! – сообразила вдруг миссис Литчем Рош. – Нужно позвонить Дигби. И немедленно дополнила слово делом. Дворецкий появился тотчас. – Дигби, – сказала миссис Литчем Рош, – ваш хозяин, он… Миссис Литчем Рош по обыкновению не договорила. Однако дворецкий, судя по всему, этого от нее не ждал. Он мгновенно все понял и не заставил ждать с ответом: – Мистер Литчем Рош спустился к себе в кабинет без пяти восемь, мадам. – О! – она снова умолкла. – А вам не кажется… Я имею в виду… Вы уверены, что он услышал гонг? – Наверняка услышал, мадам. Кабинет находится рядом. – Да, конечно, конечно, – произнесла миссис Литчем Рош еще более рассеянно. – Не прикажете ли начинать, мадам? – О, благодарю вас, Дигби. Да, разумеется… да, конечно. – Не понимаю, – сказала миссис Литчем Рош, обращаясь ко всем сразу, когда дворецкий удалился, – что бы я делала без Дигби. Никто ей не ответил. Дигби вновь появился в гостиной. На сей раз дышал он чаще, чем полагается хорошему дворецкому. – Прошу прощения, мадам… Дверь в кабинет заперта. Эркюль Пуаро решил взять бразды правления в свои руки. – Не кажется ли вам, – сказал он, – что пора выяснить, в чем дело? Он вышел из гостиной, остальные потянулись следом. Никому и в голову не пришло оспаривать предложение, исходившее от забавного иностранца. Судя по всему, гость был неглуп и понимал, что делает. Пуаро прошел через холл, мимо лестницы, мимо огромных напольных часов, мимо ниши, где стоял гонг. Кабинет был напротив ниши. Пуаро постучал – сначала осторожно, затем погромче. За дверью никто не отозвался. Очень медленно Пуаро опустился на колени и приник глазом к замочной скважине. Потом поднялся и оглядел остальных. – Господа, – сказал он, – дверь необходимо взломать. И как можно скорее. И опять никто и не подумал спорить. Джеффри Кин и Грегори Барлинг были плотнее и крепче других. Они и принялись ломать дверь, Пуаро командовал и давал указания. Дело оказалось нелегким. Двери в Литчем-Клоз были не как в новых домах. Пришлось хорошенько потрудиться, прежде чем наконец она поддалась и рухнула. И тогда все остолбенели. Они увидели то, чего все уже ждали, но боялись думать. В комнате напротив двери находилось окно. Слева от окна стоял большой письменный стол. Перед окном в кресле, приставленном сбоку к столу, согнувшись, полусидел-полулежал человек. Он был к ним спиной, но по самой его позе все стало сразу понятно. Правая рука беспомощно повисла, на ковре под рукой лежал блестящий маленький пистолет. Пуаро повернулся к Грегори Барлингу и громко сказал: – Уведите миссис Литчем Рош… Уведите дам. Мистер Барлинг понимающе кивнул. Он коснулся руки хозяйки, отчего та вздрогнула. – Застрелился, – пробормотала она. – Ужас! Передернув плечами словно от озноба, она позволила себя увести. Вместе с ней удалились и девушки. Пуаро, а следом за ним двое молодых людей вошли в кабинет. Жестом приказав не подходить слишком близко, Пуаро приблизился к телу и опустился возле него на колени. С правой стороны на виске было пулевое отверстие. Пуля пробила голову насквозь и, по-видимому, попала в зеркало на левой стене. Зеркало пошло трещинами. На письменном столе лежал лист бумаги, где нетвердой рукой было выведено только одно слово: «Прости». Пуаро быстро взглянул на дверь. – Ключа в замке нет, – сказал он. – Любопытно… Он пошарил в кармане покойного. – Вот он, – произнес Пуаро. – По крайней мере, похож. Будьте любезны, господа, проверьте. Джеффри Кин взял ключ и вставил в замочную скважину. – Да, это он. – Что с окном? Гарри Дейлхауз подошел к окну. – Закрыто. – Позвольте-ка. – Пуаро быстро вскочил на ноги и подошел сам. Окно было французское, доходившее почти до пола. Пуаро распахнул створки, с минуту постоял, разглядывая газон, потом снова закрыл. – Друзья мои, – сказал он, – мы должны позвонить в полицию. И до тех пор, пока они не приедут и не убедятся, что действительно имело место самоубийство, здесь ничего нельзя трогать. Смерть наступила не более четверти часа назад. – Знаю, – осипшим голосом сказал Гарри. – Мы слышали выстрел. – Comment? [2] Что вы сказали? Наперебой Гарри и Джеффри Кин рассказали, как было дело. Едва они умолкли, вернулся Барлинг. Пуаро повторил ему то, что только что сказал молодым людям, и попросил, пока Кин вызывает полицию, ответить на несколько вопросов. Гарри отправился к дамам, а они прошли в скромную утреннюю столовую, возле двери которой на страже встал Дигби. – Насколько я успел понять, вы были близким другом месье Литчема Роша, – начал Пуаро. – Именно по этой причине я обращаюсь к вам первому. По правилам, разумеется, сначала следовало бы поговорить с мадам, но, кажется, на сей раз более pratique начать с вас. 2 Как? (фр.) Пуаро помолчал. – Видите ли, я оказался в несколько щекотливом положении. Скажу прямо: я частный детектив. Финансист позволил себе улыбнуться: – Об этом нет нужды говорить, месье Пуаро. Ваше имя известно. – Месье очень великодушен, – Пуаро отвесил поклон. – Тогда перейдем к делу. Несколько дней назад я получил на свой лондонский адрес письмо за подписью месье Литчема Роша. В письме говорилось, что в последнее время у него стали пропадать крупные суммы. В интересах семьи – месье написал именно так – он не желал обращаться в полицию и попросил меня выяснить, что происходит. Я принял его предложение. Правда, не в тот же день, как это хотелось месье… Но в конце концов, у меня есть и другие дела, а месье все же не король Англии, хотя он, похоже, думал о себе нечто подобное. Барлинг сухо улыбнулся. – Пожалуй, вы правы. – Вот именно. Письмо, видите ли… явно свидетельствует о том, что месье был человек, так сказать, неуравновешенный. И теперь я хотел бы понять, был ли он болен или же попросту эксцентричен, n’est-ce pas? – То, что он сделал, говорит само за себя. – Но, месье, самоубийство совершают не только психически нездоровые люди. На дознании коронер нередко называет самоубийцу больным лишь по той причине, чтобы пощадить чувства членов семьи. – Хьюберт был давно не в себе, – твердо сказал Барлинг. – Он страдал приступами ярости, свихнулся на фамильной чести – странностей у него хватало. И тем не менее он был человек далеко не глупый. – Безусловно. Хватило же ему ума понять, что кто-то его обворовывает. – Разве люди совершают самоубийство оттого, что их обворовали? – Вы попали в точку, месье. Абсурд. И значит, не будем торопиться с выводами. В письме он говорил об «интересах семьи». Вы, месье, человек светский и, должно быть, знаете, в каком случае человек совершает самоубийство «в интересах семьи». – Вы хотите сказать?.. – На первый взгляд дело выглядит так, будто ce pauvre месье сам узнал, кто именно украл деньги, и не смог этого перенести. Но у меня перед ним осталось обязательство. Я согласился на его условия и получил аванс. «В интересах семьи» месье не хотел, чтобы имя вора узнала полиция. Придется действовать быстро. Я должен успеть все выяснить до начала официального следствия. – А потом? – Потом… я поступлю по своему усмотрению. Но долг выполнить я обязан. – Понимаю, – ответил Барлинг. Несколько минут он молча курил, потом произнес: – Так или иначе, я ничем не могу быть вам полезен. Хьюберт не делился со мной секретами. Мне ничего не известно. – Подумайте, месье, подумайте, у кого, по вашему мнению, была возможность украсть деньги. – Трудно сказать. Может быть, у его агента по недвижимости. Он новый здесь человек. – Агент? – Да. Маршалл. Капитан Маршалл. Очень приятный молодой человек, однорукий, руку он потерял на войне. В Литчем-Клоз приехал примерно год назад. Тем не менее Хьюберт ему доверял, это-то я знаю. – А если бы капитан Маршалл обманул его доверие, стал бы месье «в интересах семьи» скрывать этот факт от полиции? – Н-нет. Неуверенность, с какой ответил Барлинг, не ускользнула от внимания Пуаро. – Поясните, месье. Прошу вас, расскажите мне все как есть. – Это, видите ли, всего-навсего сплетни. – Тем не менее. – Хорошо, я скажу. Не заметили ли вы в гостиной очень красивую молодую женщину? – Я заметил там двух очень красивых молодых женщин. – О да, конечно. Мисс Эшби. Прелестная девушка. В Литчем-Клоз она впервые. Миссис Литчем Рош пригласила ее по просьбе Гарри Дейлхауза. Нет, я-то имел в виду Диану, ту, что с темными волосами. – Разумеется, я обратил на нее внимание, – сказал Пуаро. – Не заметить такую женщину невозможно. – Ведьма, – Барлинг вдруг утратил любезность. – На сто миль вокруг не найдется человека, с которым бы она не пококетничала. Однажды кто-нибудь ее убьет. Барлинг отер платком лоб, не замечая, с каким интересом выслушал эту тираду Пуаро. – Юная леди… – Она приемная дочь Литчема Роша. Роши оба очень огорчались, что у них нет детей. Потому и удочерили Диану… Она им какая-то родня. Хьюберт был к ней чрезвычайно привязан, только что не боготворил. – И он, разумеется, хотел, чтобы она не спешила выходить замуж. – Захотел бы, если бы нашлась подходящая партия. – Подходящая… Вы не себя ли имеете в виду, месье? Барлинг вздрогнул и покраснел. – Я не говорил ничего… – Mais non, mais non! [3] Конечно, конечно, месье. Но ведь вы именно это имели в виду, не правда ли? 3 Нет, нет (фр.) . – Я в нее влюбился… Да, влюбился. Литчем Рош очень обрадовался. Я был для нее как раз та партия, о какой он мечтал. – А как отнеслась к вашему предложению мадемуазель? – Говорят вам, ведьма. – Понимаю. У нее оказались собственные представления о счастье, не так ли? А капитан Маршалл, не оказался ли он более удачлив? – Э-э, видятся-то они часто. Всякое говорят. Не думаю, чтобы у них было что-то серьезное. Скорее всего, ей попросту захотелось повесить на пояс еще один скальп. Пуаро кивнул. – Но предположим, в слухах все-таки есть доля правды – это объяснило бы причину, почему мистер Литчем Рош не хотел огласки? – Вы же не можете не понимать, что сам Маршалл не мог украсть деньги. – О, parfaitement, parfaitement! [4] Ему могли передать, например, фальшивый чек, скажем, кто-нибудь из домашних. Кстати, а что за человек Гарри Дейлхауз, кто он такой? – Племянник. – Он что-то наследует после смерти Литчема Роша? 4 О, конечно, конечно! (фр.) – Он сын сестры Хьюберта. И в первую очередь получает, конечно, имя. Хьюберт был последний из Литчемов Рошей. – Понимаю. – Литчем-Клоз не майорат, но в течение нескольких столетий переходил только от отца к сыну. Я-то считал, что Хьюберт должен был завещать дом жене, а потом, после ее смерти, скажем, Диане, при условии, что Диана выйдет замуж за достойного человека. Тогда имя перешло бы к ее мужу. – Понимаю, – сказал Пуаро. – Вы очень любезны и очень мне помогли, месье. Не могли бы вы сделать еще одно одолжение? Передайте мадам Литчем Рош, о чем я вам сейчас рассказал, а также просьбу уделить мне одну минуту. Не успел Пуаро как следует обдумать все, что услышал от Барлинга, как в гостиную вошла миссис Литчем Рош. Она медленно подошла к креслу. – Мистер Барлинг все мне объяснил, – сказала она. – Разумеется, нам не нужен скандал. Хотя от судьбы не уйдешь, не так ли? Я говорю про зеркало. – Comment, зеркало? – Едва я его увидела, то поняла: это знак. Знак Хьюберта. Знак проклятия. Видимо, чем древнее род, тем вероятнее, что на нем лежит проклятие. Хьюберт всегда был странный. Но в последнее время он стал совершенно невыносим. – Простите меня за бестактность, мадам, но не испытывали ли вы в последнее время нужду в деньгах? – В деньгах? Я никогда даже не думала о деньгах. – Разве вам не знакома поговорка, мадам? Кто не думает о деньгах, у того их и не будет. Пуаро позволил себе тихо рассмеяться. Но миссис Литчем Рош этого не заметила. Мысли ее блуждали далеко. – Благодарю вас, мадам, – сказал Пуаро, и на этом беседа закончилась. Пуаро позвонил в звонок, и вскоре на пороге появился дворецкий. – Вынужден просить вас ответить мне на несколько вопросов, – сказал Пуаро. – Я частный детектив, которого пригласил ваш хозяин. – Детектив? – ахнул дворецкий. – Но с какой стати? – Будьте любезны, ответьте на мой вопрос. Меня интересует выстрел. Дигби рассказал все, что запомнил. – Значит, в холле вы были вчетвером? – Да, сэр. Мистер Дейлхауз, мисс Эшби и я, а мистер Кин вышел из гостиной сразу, как только мы услышали грохот. – Где в это время были остальные? – Остальные, сэр? – Да, миссис Литчем Рош, мисс Кливз и мистер Барлинг. – Миссис Литчем Рош и мистер Барлинг спустились вниз позже, сэр. – А мисс Кливз? – Кажется, когда они пришли, мисс Кливз была уже в гостиной, сэр. Пуаро задал еще несколько вопросов и отпустил дворецкого, попросив пригласить мисс Кливз. Мисс Кливз не заставила себя ждать. Глядя на нее, Пуаро пытался соотнести то, что услышал от Барлинга, с тем, что видел. Девушка в белом атласном платье, с приколотой к плечу розой, была невероятно красива. Пуаро принялся объяснять, для чего прибыл в Литчем-Клоз, и при этом внимательно смотрел ей в лицо, чтобы не упустить ни малейшей в нем перемены, однако мисс Кливз ничуть не смутилась этой новостью и лишь пришла в некоторое недоумение. О Маршалле она отозвалась хорошо, но говорила о нем спокойно и даже несколько равнодушно. Зато вспыхнула при имени Барлинга. – Барлинг мошенник, – резко сказала девушка. – Я не раз говорила об этом старику, но он и слышать ничего не хотел и продолжал вкладывать деньги в его дурацкие концерны. – Вы огорчены смертью вашего… вашего отца, мадемуазель? Диана с изумлением взглянула на Пуаро. – Разумеется. Я современный человек, месье Пуаро. И не стану рыдать и заламывать руки. Но я любила его. Хотя так, наверное, для него лучше. – Лучше? – Да. Иначе скоро его заперли бы в больнице. Он всерьез начал верить в то, что он, последний из Литчемов Рошей, всемогущ и всесилен. Пуаро задумчиво кивнул головой. – Понимаю, понимаю… явный признак душевного заболевания. Кстати, мисс Кливз, не позволите ли вы мне рассмотреть вашу сумочку? Очаровательно, эти шелковые розочки просто прелестны. Простите, так о чем бишь я? Ах да, конечно, вы тоже услышали выстрел? – Разумеется. Правда, я подумала, что это либо машина, либо какой-нибудь браконьер в лесу, либо что-нибудь в этом роде. – В тот момент вы были в гостиной? – Нет. В саду. – Понимаю. Благодарю вас, мадемуазель. А теперь, если позволите, я хотел бы встретиться с мистером Кином. – С Джеффри? Сейчас я его найду. Когда вошел Джеффри Кин, на лице у него читались одновременно любопытство и настороженность. – Мистер Барлинг уже поставил меня в известность, для чего вы сюда приехали. Я не знаю ничего такого, о чем следовало бы сообщить вам, но в случае если… – От вас мне нужно только одно, месье Кин, – перебил Пуаро. – Час назад, когда все мы, выйдя из гостиной, направились в кабинет, вы наклонились и подняли с пола какой-то предмет. Мне нужно знать, что это был за предмет? – Я… – от неожиданности Кин едва не подпрыгнул, но тотчас взял себя в руки. – Не понимаю, о чем вы, – спокойно ответил он. – Думаю, понимаете. В тот момент, насколько я помню, я был к вам спиной, но кое-кто из моих друзей считает, что у меня глаза и на затылке. Вы что-то подняли и положили в правый нижний карман пиджака. Пуаро замолчал. На красивом лице Джеффри Кина отразилось сомнение. Наконец он решился. – Вы правы, месье Пуаро, – сказал он и, подавшись вперед, вывернул на стол содержимое кармана. На стол легли носовой платок, портсигар, крохотная шелковая розочка и золотой спичечный коробок. После минутного молчания Кин сказал: – Я поднял с пола вот это. – Он поднял спичечный коробок. – Уронил я его немного раньше. – Думаю, вы говорите неправду, – сказал Пуаро. – Что вы хотите сказать? – То, что и сказал. Я, месье, человек аккуратный, методичный и ценю порядок. Спичечный коробок на полу я увидел бы и поднял, а уж такой, уверяю вас, заметил бы непременно. Нет, месье, думаю, вы подобрали нечто поменьше… Может быть, это. – Он взял со стола шелковую розочку. – Кажется, она от сумочки мисс Кливз? Кин помолчал, потом рассмеялся и сказал: – Сдаюсь. Ее… мне вчера подарила мисс Кливз. – Понимаю, – сказал Пуаро. В это мгновение дверь распахнулась, и в комнату вошел высокий светловолосый человек в дорогом костюме. – Кин, что все это значит? Литчем Рош застрелился? Не могу поверить, приятель. Невероятно. – Позволь представить тебя месье Эркюлю Пуаро, – сказал Кин. Вошедший при этом имени вздрогнул. – Месье Пуаро сам тебе все объяснит. С этими словами Кин вышел из комнаты, хлопнув дверью. – Ужасно рад с вами познакомиться, месье Пуаро, – Джон Маршалл был едва ли не счастлив. – Как хорошо, что вы здесь. Литчем Рош никого не предупредил о вашем приезде. Но я, сэр, всегда был вашим горячим поклонником. «Очень приятный молодой человек, – подумал про себя Пуаро. – Однако он не так молод – на висках седина, на лбу морщины. Молодым у него были голос и манера держаться». – Полиция… – Полиция уже здесь, сэр. Я прибыл вместе с ними… Потому что узнал, что произошло. Кажется, никто особенно не удивился. Старик спятил, конечно, но все равно… – Но вы-то , вы ведь удивились, узнав, что он покончил с собой? – Честно говоря, да. Никогда не подумал бы, что… ну, что Литчем Рош способен бросить сей мир на произвол судьбы. – Если я не ошибаюсь, у него в последнее время были денежные затруднения? Маршалл кивнул: – Он играл на бирже. По совету Барлинга. Рискованная была игра. Спокойным голосом Пуаро сказал: – Не хочу ходить вокруг да около. Скажите: не показалось ли вам, будто мистер Литчем Рош подозревает вас в подделке счетов? Маршалл воззрился на Пуаро с таким откровенным изумлением, что Пуаро невольно улыбнулся. – Кажется, мой вопрос поставил вас в тупик, капитан Маршалл. – Да уж. Что за странная мысль? – Отлично. Следующий вопрос. Не заподозрил ли он вас в том, что вы способны лишить его приемной дочери? – Ого, вы уже успели узнать! Маршалл смущенно рассмеялся. – Значит, дело обстоит именно так? Маршалл кивнул в знак согласия, но сказал: – Старик ничего не знал. Ди не велела говорить. Думаю, она была права. Он взрывался… как ящик с гранатами. Я мгновенно вылетел бы с работы, вот и все. – И что же вы намеревались делать? – Честное слово, сэр, и сам толком не знаю. Я решил слушаться Ди. Она сказала, что все устроит. На самом-то деле я уже начал подыскивать себе другую работу. А как только нашел бы, сразу бы отсюда ушел. – И тогда мадемуазель вышла бы за вас замуж? Но в таком случае мистер Литчем Рош мог оставить ее без содержания. А мадемуазель Диана, на мой взгляд, бедности не любит. Маршалл заерзал. – Я заработал бы ей на жизнь, сэр. В комнату вошел Джеффри Кин. – Здесь полицейские, месье Пуаро, они хотят с вами увидеться. – Merci [5] . Сейчас иду. В кабинете Литчема Роша находились полицейский врач и инспектор. – Мистер Пуаро? – спросил инспектор. – Наслышаны о вас, сэр. А я инспектор Ривз. – Очень приятно, – сказал Пуаро, пожимая протянутую ему руку. – Моя помощь нужна вам или нет? – Он позволил себе коротко рассмеяться. – На этот раз нет, сэр. Дело ясное. – Самоубийство? – спросил Пуаро. – Безусловно. Дверь и окно были заперты, ключ от замка лежал у него в кармане. Вел он себя в последнее время странно. Какие тут могут быть сомнения? 5 Спасибо (фр.) . – И вы не заметили ничего… необычного? Врач кивнул. – Разве что сидел он в чертовски нелепой позе, иначе как бы пуля попала в зеркало? Впрочем, самоубийцы все делают не по-людски. – Пулю нашли? – Да, вот она. – Врач протянул пулю Пуаро. – Возле стены под зеркалом. Пистолет его собственный. Хранился в ящике в этом столе. Здесь, конечно, есть какая-то тайна, но, осмелюсь предположить, мы ее никогда не узнаем. Пуаро кивнул. Тело перенесли в спальню. Полицейские уехали. Пуаро, который вышел было их проводить, задержался у двери. Вдруг он услышал за спиной шорох и обернулся. Рядом стоял Гарри Дейлхауз. – Не найдется ли у вас случайно хорошего фонаря, друг мой? – спросил Пуаро. – Разумеется, сейчас принесу. Вернулся он вместе с Джоан Эшби. – Если хотите, можете составить мне компанию, – великодушно предложил Пуаро. Он пошел вдоль дома вправо и остановился под окнами кабинета. Там между стеной и дорожкой был разбит газон шириной футов в шесть. Пуаро нагнулся и посветил в траву. Потом выпрямился и покачал головой. – Нет, – сказал он. – Не здесь. Он замолчал, поднял фонарь и вдруг замер. Со всех четырех сторон газон обрамляла цветочная клумба, где росли астры и георгины. Луч фонаря осветил землю перед цветами. Влажная почва здесь еще сохранила отпечатки следов. – Четыре, – пробормотал себе под нос Пуаро. – Два к окну и два обратно. – Наверное, садовник, – предположила Джоан. – Нет, мадемуазель, нет. Посмотрите внимательно. Это следы от туфель маленьких, легких, на каблуках, то есть от женских. Мадемуазель Диана сказала, что вечером выходила в сад. А не вспомните ли вы, мадемуазель, она спустилась вниз раньше вас или нет? Джоан покачала головой. – Не помню. Когда я услышала гонг, то заторопилась… Я ведь решила, что это уже второй. Я пробежала мимо ее спальни бегом. Кажется, дверь была открыта, но не уверена. А вот у миссис Литчем Рош дверь была закрыта, это точно. – Понимаю, – сказал Пуаро. Что-то в его голосе заставило Гарри насторожиться, но Пуаро лишь задумчиво молча нахмурил брови. В дверях они столкнулись с Дианой Кливз. – Полицейские уехали, – сообщила она. – Все… закончилось. – Она вздохнула. – Нельзя ли попросить вас на два слова, мадемуазель? Она первая вошла в утреннюю столовую, Пуаро прикрыл за собой дверь. – Слушаю вас, – сказала она с недоумением. – Всего один вопрос, мадемуазель. Не подходили ли вы сегодня вечером к клумбе под окнами кабинета? – Подходила. – Диана кивнула. – Сначала около семи, потом перед самым обедом. – Не понимаю, – сказал Пуаро. – Не вижу, чего тут, как вы выразились, «понимать», – холодно сказала она. – Я срезала цветы. Я всегда срезаю к обеду свежий букет. Это было около семи. – А потом, во второй раз? – Потом! Потом мне нужно было уложить волосы, и я капнула на платье маслом для укладки, вот сюда, на плечо. Я была уже одета. Времени переодеваться не было. Я вспомнила, что на клумбе есть еще одна роза. Сбегала вниз, срезала и приколола. Сюда, смотрите… – Диана подошла ближе, приподняла цветок, и Пуаро увидел маленькое жирное пятно. Диана подошла близко, едва не коснувшись его плечом. – В котором часу это было? – Кажется, примерно в десять минут девятого. – А вы… вы случайно не попытались вернуться через окно? – Конечно, попыталась. Так ближе. Но окно оказалось заперто. – Понимаю. – Пуаро тяжело вздохнул. – А когда раздался выстрел? – сказал он. – Где вы находились, когда раздался выстрел? Стояли возле клумбы? – Нет. Выстрел я услышала, когда вошла в дом через боковую дверь, через несколько минут. – Вам знакомо вот это, мадемуазель? Пуаро протянул руку и разжал ладонь, в которой лежала крошечная шелковая розочка. Диана взглянула на нее спокойно. – Похоже, с моей вечерней сумочки. Где вы ее нашли? – В кармане мистера Кина, – сухо ответил Пуаро. – Это вы ему подарили? – Он вам так сказал? Пуаро улыбнулся. – Когда вы ее подарили? – Вчера вечером. – Мистер Кин сам попросил вас так сказать, мадемуазель? – Что вы имеете в виду? – гневно спросила Диана. Но Пуаро не ответил. Он повернулся и отправился в гостиную. Там сидели Барлинг, Кин и Маршалл. Пуаро подошел к ним. – Господа, – сурово сказал он – будьте любезны, пройдемте со мной в кабинет. В холле Пуаро увидел Гарри и Джоан и пригласил их присоединиться. – Прошу вас, идемте с нами. И не будет ли кто-нибудь любезен пригласить мадам? Благодарю вас. Ага! Вот и ваш замечательный Дигби. Дигби, я хочу задать вам маленький вопрос, очень важный и очень маленький. Скажите, мисс Кливз и раньше срезала цветы к обеду? Дворецкий растерялся. – Да, сэр, конечно. – Вы уверены? – Совершенно уверен, сэр. – Tr`es bien [6] . А теперь прошу вас всех сюда. В кабинете он повернулся так, чтобы видеть всех. – Я пригласил вас сюда по очень серьезной причине. Дело закрыто, полиция приехала и уехала. По общему мнению, мистер Литчем Рош застрелился. Вот и все. – Пуаро сделал паузу. – Но я, Эркюль Пуаро, утверждаю: нет, это не все. Изумления не смог скрыть никто. В эту минуту в комнату вошла миссис Литчем Рош. – Мадам, я только что сообщил всем, что мое следствие еще не закончено. Все забыли о психологии. Мистер Литчем Рош страдал manie de grandeur [7] и считал себя властелином мира. Такие не стреляются. Нет и нет. Даже если бы он окончательно сошел с ума, он и тогда не застрелился бы. Он и не застрелился. – Пуаро снова сделал паузу. – Его убили. 6 Прекрасно (фр.) . 7 Мания величия (фр.) . – Убили? – Маршалл коротко рассмеялся. – В пустой комнате с запертыми окном и дверью? – Да, – твердо сказал Пуаро, – его убили. – После чего он поднялся и запер за убийцей окно или дверь? – насмешливо спросила Диана. – Хочу вам кое-что показать, – сказал Пуаро, направляясь к окну. Он повернул ручку и осторожно толкнул створку. – Видите, открыто. А теперь я окно закрыл, но ручку не повернул. Теперь оно закрыто, правда, не на задвижку. А теперь… – Он ударил ладонью по раме, и задвижка опустилась на место. – Видите? – тихо спросил Пуаро. – Здесь все давным-давно разболталось. Так что закрыть на задвижку его легко и снаружи. Он повернулся к слушателям. – В двенадцать минут девятого, когда раздался выстрел, четверо из вас были в холле. Так что алиби есть у четверых. Но где были остальные? Вы, мадам? У себя в комнате? Вы, месье Барлинг. Были ли вы тоже в комнате? – Да. – А вы, мадемуазель, вы были в саду. Вы сами это признали. – Я не понимаю… – начала было Диана. – Погодите. – Пуаро повернулся к миссис Литчем Рош. – Скажите, мадам, нет ли у вас каких-нибудь соображений в отношении того, каким образом ваш муж собирался распорядиться деньгами? – Хьюберт прочел мне завещание. Он считал, я должна это знать. Мне он завещал процент с недвижимости – три тысячи фунтов в год, а еще либо часть этого дома, либо целиком городской, какой мне больше захочется. Остальное должно было достаться Диане при условии, что она выйдет замуж и ее муж согласится принять имя Литчем Рош. – Вот как? – Но так было раньше, а несколько недель назад он сделал дополнительное распоряжение. – Какое же, мадам? – Теперь Диана получит свою часть наследства при условии, что выйдет замуж за мистера Барлинга. Если же она выйдет замуж за кого-нибудь другого, все получит Гарри Дейлхауз, племянник Хьюберта. – И он сделал это распоряжение всего несколько недель назад, – пробормотал Пуаро. – Мадемуазель могла и не знать. – Он повернулся к Диане и холодно произнес: – За кого вы собрались выйти замуж, мадемуазель, за капитана Маршалла? Или за Джеффри Кина? Диана подошла к Маршаллу и взяла его крепкую руку в свою. – Продолжайте, – сказала она. – Против вас легко можно было бы выстроить обвинение, мадемуазель. Вы влюблены в капитана Маршалла. Но вы и деньги любите не меньше. Вы знали, что мистер Литчем Рош никогда не согласится на ваш брак, и считали, что в случае его смерти обеспечены до конца дней. Потому вы, прихватив с собой пистолет, который заранее взяли у него в ящике, вышли из дому, подошли к открытому окну. Вы входите к нему через окно, мило беседуете. Стреляете. Протираете пистолет, прижимаете пальцы жертвы к рукоятке и бросаете пистолет на пол. Снова выходите в сад и закрываете окно – каким образом, я показал. А потом возвращаетесь в дом. Так? Так это было? Я вас спрашиваю, мадемуазель! – Нет! – воскликнула Диана. – Нет, нет! Пуаро взглянул на нее с улыбкой. – Конечно, нет, – сказал он. – Все было совсем не так. Не могло быть так… Картина, которую я сейчас нарисовал, вполне правдоподобна, вполне вероятна… и тем не менее этого не могло быть. По двум причинам. Первая заключается в том, что астры вы срезали ровно в семь, а вторую нам подсказала мадемуазель. – Пуаро повернулся к Джоан, которая уставилась на него в полном недоумении. Пуаро ободряюще ей кивнул. – Да, мадемуазель, именно вы. Ведь это вы сказали, что заторопились вниз, потому что решили, будто услышали второй удар, а это значит, что один уже был. Пуаро быстро оглядел присутствующих. – Неужели вы не понимаете, что это означает? – воскликнул он. – Неужели? Смотрите! Смотрите! – Он подскочил к креслу, в котором вечером сидел Литчем Рош. – Помните положение тела? Сэр Хьюберт сидел к столу не лицом, а боком и лицом к окну. Сядет ли так человек, решивший совершить самоубийство? Jamais, jamais [8] ! Нет. Он сел бы за стол, написал бы последнее «Прости», наклонился бы, открыл ящик, достал пистолет, приставил к виску и выстрелил. Вот как стреляются! А теперь представьте себе, что это не самоубийство. Литчем Рош сидит у стола, убийца стоит с ним рядом, они беседуют. И так, не прекращая беседы, убийца стреляет. Куда в таком случае летит пуля? – Пуаро сделал паузу. – Она пробивает Литчему Рошу голову, вылетает в открытую дверь и попадает прямехонько в гонг. 8 Никогда (фр.) . Ну как, начинаете понимать? Это и был первый удар, который услышала только мадемуазель, потому что ее комната расположена ближе всех к лестнице. Что же делает убийца дальше? Запирает дверь, опускает ключ в карман убитого, разворачивает кресло и, чтобы завершить картину, разбивает зеркало. Иначе говоря, инсценирует самоубийство. Потом выходит через окно, закрывает его и уходит, но не по траве, на которой могут остаться следы, а по клумбе. Потом в двенадцать минут девятого возвращается в дом через окно гостиной, где никого нет, стреляет из револьвера в сад, в воздух, и выходит в холл. Вы ведь сделали все именно так, мистер Джеффри Кин, не правда ли? Секретарь воззрился на Пуаро, который при последних словах подошел к нему почти вплотную. Из горла у него вырвался клокочущий нечленораздельный звук, и Джеффри Кин упал без чувств. – Вот вам и ответ, – сказал Пуаро. – Капитан Маршалл, не будете ли вы любезны позвонить в полицию? – Он склонился над бесчувственным Кином. – Интересно, пролежит ли он так до их приезда? – Джеффри Кин, – пробормотала Диана. – Не понимаю. Почему? – Видимо, как секретарь он имел доступ к бумагам, к счетам и чекам, чем и воспользовался. В какой-то момент мистер Литчем Рош его заподозрил. И вызвал меня. – Почему же вас, а не полицию? – Полагаю, мадемуазель, вы и сами в состоянии ответить на этот вопрос. Ваш приемный отец решил, будто вы неравнодушны к его секретарю. Ведь, стараясь скрыть свое отношение к капитану Маршаллу, вы подчеркнуто флиртовали с мистером Кином. Да-да, и не пытайтесь отрицать! Мистер же Кин, узнав о моем намечающемся приезде, был вынужден действовать быстро. Его план строился на том, чтобы дело представить так, будто преступление совершено в восемь двенадцать, то есть в тот момент, на который он подготовил себе алиби. Единственной уликой могла бы стать пуля, оставшаяся лежать на полу где-то около гонга, так как у него не было времени ее искать. Но пулю мистер Кин подобрал, когда мы отправились в кабинет. Он решил, что все слишком взволнованы и никто не заметит, как он наклонится. Но я заметил! Эркюль Пуаро замечает все. Позже я задал ему вопрос: что он такое поднял? Мистер Кин поотнекивался, попытался ломать комедию. Сказал, будто нагнулся, чтобы поднять вашу розочку, хотел разыграть молодого влюбленного, который пытается защитить возлюбленную. Умно, и не скажи вы, что срезали астры… – Не понимаю, при чем тут астры. – Неужели? Послушайте! Ночью на клумбе я нашел четыре следа от ваших туфель, а ведь вы срезали цветы, их должно было остаться больше. Значит, кто-то разровнял землю – после того, как вы срезали букет, но до того, как вернулись за розой. И конечно же, это был не садовник – ни один садовник не возьмется за грабли позже семи. Нет, землю разровнял кто-то другой, тот, кто хотел скрыть свои следы, это сделал убийца, который совершил преступление раньше, чем в доме услышали второй выстрел. – Но почему же никто не услышал первого? – спросил Гарри. – Потому что револьвер был с глушителем. Глушитель еще найдут. Где-нибудь в кустах. И глушитель, и револьвер. – Он страшно рисковал! – Почему же? Все ушли наверх переодеваться к обеду. Момент был выбран удачно. Единственная сложность заключалась в том, чтобы вовремя избавиться от пули, но и с этой задачей он, как ему показалось, справился. Пуаро взял со стола пулю и повертел в руках. – Кин подбросил ее к стене под зеркало, пока мы с мистером Дейлхаузом осматривали окно. – О, Джон, – Диана повернулась к Маршаллу. – Давай скорее поженимся, и скорее увези меня отсюда. Барлинг кашлянул. – Дорогая Диана, учитывая условия завещания, которое оставил мой друг… – Мне ничего не нужно! – воскликнула девушка. – Лучше я наймусь расклейщицей объявлений. – Тебе не придется этого делать, – сказал Гарри. – Поделим все пополам, Ди. Не хочется пользоваться тем, что у дядюшки с головой было не все в порядке. Неожиданно миссис Литчем Рош вскрикнула и вскочила с кресла. – Месье Пуаро, но ведь это… ведь это означает… он… он разбил зеркало нарочно! – Конечно, мадам. – О! – Она посмотрела на Пуаро. – Но разбить зеркало – к несчастью! – Вы правы, мистеру Джеффри Кину действительно не повезло, – бодро ответил ей Пуаро.