Шрифт:
– Ненастоящая, правда! – поддержала ее Редькина.
– Ненастоящая?! – убрав ладони с лица, весь в непонятках спросил Леха. – Так, а кого ж я сшиб?
И тут вся компания бросилась ему объяснять, что это было такое. Потап вместе с Костей Шибаем сбегали к месту падения летательного аппарата и притащили его Лехе для убедительности.
Поковырявшись в куче помятого полиэтилена, мелких деталек разбитого моторчика, поломанных реек, фольги и бумаги, предводитель вытащил пробитый надувной шар, хмыкнул, а затем заявил:
– Ну ладно, прощаю.
Все вздохнули с облегчением. Ребята не сразу поверили в то, что Леха Быков сейчас их не будет бить. Тот самый Леха Быков – гроза микрорайона и юный авторитет, который так обрадовал своим уходом администрацию их школы. Пятеро учеников из бывшей Лехиной школы были необычайно рады, что дело решилось так мирно.
– Крышу хотите? – спросил у Арины и ее друзей Леха Быков.
– Да ладно, спасибо, мы пока сами, – улыбнулась ему Арина.
Леха даже смутился.
– Ладно, обращайтесь в случае чего, – махнул он рукой, когда ребята, собрав свою сломанную и перемазанную грязью конструкцию, отправились к троллейбусной остановке. – Я, Леха Быков, это конкретно сказал.
– Спасибо, Леха!
Грустно брели ребята по своим домам. Сначала все дошли до дома Редькиной, проводили ее, напомнив, что нужно молчать и никому не рассказывать о проведении операции. Витя нес с собой бывшую летающую тарелку. Теперь не было смысла ни от кого ее прятать – вряд ли кто-то узнает в этой куче обломков и обрывков сенсационное городское чудо этого дня.
Молча брели по темной улице Витя, Костик, Арина и Антон. С одной стороны, операцию можно было считать проваленной. Но с другой…
– А ведь нашу тарелочку наверняка по телевизору сейчас показывают! – бодро крикнул Костик, который не умел долго грустить.
И все, не сговариваясь, прибавили шагу.
– Антоша, ты сегодня герой! – останавливаясь на перекрестке, сказала Арина. – Я всегда в тебя верила. Надежный человек. И не забудь свои стихи на бумажку записать. Ты меня не провожай, чего тебе крюк делать. Беги домой. Завтра в школе увидимся.
И радостный Антоша, поправив на спине свой многострадальный рюкзак, помчался домой. Свои новые стихи он уже не мог забыть. Всю дорогу он повторял их. И очень торопился, потому что хотел увидеть полет прекрасной тарелки на экране телевизора в вечерних новостях.
Глава V
Ничто не предвещало трагедии
Как вихрь влетел Антон, который не переставал чувствовать себя героем, в подъезд. Перескакивая через две ступеньки, вбежал по лестнице и остановился возле двери своей квартиры. Антоша знал, что мама еще не пришла с работы, которая заканчивалась у нее в девять часов вечера. Поэтому решительной рукой Антон залез в карман своего пиджачка, где у него всегда лежали ключи от квартиры.
Но сейчас ключей на месте не оказалось. Антон поискал их в другом кармане, затем в двух внутренних – безрезультатно. Может быть, сегодня, когда день начинался таким унылым и трагическим творческим кризисом, он по рассеянности положил ключи в карман куртки? Антоша принялся шарить по карманам куртки, а потом вообще снял ее. И пиджак снял, все из карманов вытряхнул, вывалил на пол содержимое рюкзака. Поиски не дали ничего. Среди учебников, тетрадей, мелких денег, засохших яблочных огрызков, ручек, карандашей и исписанных листков ключей от квартиры не было.
«Потерял, – вздохнул Антоша, усаживаясь на ступеньки. – Ну ничего. Посижу, маму подожду. Всего-то сорок минут осталось».
Антон часто терял ключи от дома. Да и не только ключи. Он несколько раз за сезон ухитрялся посеять шапки, варежки, мешки со сменной обувью. Даже рюкзак с книжками терял. Поэтому до сих пор, до восьмого класса, все Антошины вещи были подписаны – на куртке, ботинках, шарфах и варежках, не говоря уже о столь ценной вещи, как школьный рюкзак, были пришиты бирочки с надписью: «Мыльченко». Там, где бирку пришить было невозможно, Антошина мама вышивала или писала маркером «АМ». По этим надписям вещи часто возвращали Антоше добрые люди.
Но ключи были неподписанными. «Да и кому они будут нужны, – рассудил Антоша. – Мало ли ключей на улице валяется?»
И почти час Антоша спокойненько сидел возле двери своей квартиры и, забыв обо всем на свете, записывал в фиолетовую тетрадку сочиненные сегодня стихи.
В это же самое время, пока поэт Мыльченко ютился на холодных бетонных ступеньках, в теплой комнате на мягкой кровати, вся обложенная подушками, точно барыня, лежала Арина Балованцева. Перед ней на табуретке стояли вкусные финики, на экране телевизора мелькали мультики, вокруг Арины бегали и суетились взрослые. Но, присмотревшись повнимательнее, такой барыне не позавидовал бы никто. У Арины были неестественно красные щеки, тускло поблескивающие слезящиеся глаза, перевязанное горло и температура 39,2. Поэтому в режиме «ребенок заболел» и сновали возле нее мама, отчим, дедушка и брат.