Шрифт:
Героиня следующего анекдота, несомненно, была утилитаристкой.
Миссис О'Каллахан попросила художника, писавшего ее портрет, нарисовать на ее запястьях золотые браслеты, на шее — жемчужное ожерелье, в ушах — рубиновые серьги, а на голове — бриллиантовую тиару. Художник заметил, что в этом случае ему придется погрешить против правды жизни.
— Понимаете ли, — возразила она. — Я знаю, что мой муж крутит роман с юной блондинкой. Я хочу, чтобы после моей смерти она сошла с ума, пытаясь отыскать драгоценности.
Подобный подход способен заставить нас мириться с весьма серьезными проблемами, если нам кажется, что впоследствии нас ждет достойная награда.
Вдова миссис Бревурт отдыхала у бассейна в своем клубе и заметила загоравшего неподалеку от нее симпатичного мужчину. Подойдя к нему, она невзначай произнесла:
— Кажется, раньше я вас тут ни разу не видела!
— Точно! — отозвался мужчина. — Предыдущие 30 лет я провел в тюрьме.
— Да что вы! И за что вы туда попали?
— За убийство жены.
— Значит, вы холосты! — улыбнулась миссис Бревурт.
Известный современный утилитарист Питер Сингер часто проводит аналогии между леденящими душу решениями и гораздо более гуманными поступками, которые приводят к абсолютно одинаковым ужасным последствиям, а значит — являются этически равнозначными. К примеру, в одной из статей он описывает ситуацию: человек, желая заработать деньги на новый телевизор, продает бездомного сироту корпорации, торгующей органами для трансплантации. Ужасно, согласимся мы. Однако, утверждает Сингер, любой, кто покупает новый телевизор вместо того, чтобы пожертвовать эти деньги благотворительным организациям, которые помогают бездомным сиротам, делает в точности то же самое. Когда вы слышите нечто подобное, вы сразу чувствуете ненависть к автору, не правда ли? В подобном случае аргумент по аналогии служит существенным дополнением к утверждению, касающемуся морали, — как в следующей классической шутке.
Он: Ты бы переспала со мной за миллион долларов?
Она: За миллион баксов? Ничего себе! Думаю, да!
Он: А за два доллара?
Она: Ты что, идиот? Кто я такая, по-твоему?
Он: Кто ты, мы уже установили. Теперь осталось договориться о цене.
Основным принципом Канта, критерием всех его этических максим, был, как он сам называл его, «главный категорический императив». Правда, на первый взгляд он кажется лишь приукрашенной версией старого золотого правила, которое гласит: «Поступай с другими так, как хочешь, чтобы они поступали с тобой».
Главный категорический императив: «Действуйте исходя лишь из тех максим, которые, по вашему представлению, могли бы служить всеобщим законом».
Конечно, версия Канта кажется заметно менее душевной. Сам термин «главный категорический императив» звучит как-то очень по-немецки. Впрочем, в случае Канта это неизбежно: он же, в конце концов, был немцем!
Тем не менее категорический императив и золотое правило и вправду демонстрируют во многом схожий философский подход.
• Они не пытаются склонить нас к каким-то конкретным действиям, к примеру: «Почитай отца и мать» или «Ешь шпинат!»
• Вместо этого они предлагают нам некие абстрактные принципы, помогающие определить, какое действие будет правильным, а какое — неправильным.
• В обоих случаях эти принципы основаны на идее, что все люди столь же ценны, как вы или я, и все заслуживают столь же этичного отношения, как вы или я… особенно я.
Однако между категорическим императивом и золотым правилом есть фундаментальная разница, которую отлично отражает следующая шутка:
Садист — это мазохист, который следует золотому правилу.
Причиняя другим боль, упомянутый здесь мазохист делает лишь то, что требует от него золотое правило: поступает с другими так, как хотел бы, чтобы поступали с ним, и лучше, если при этом не забудут про плетку. Однако Кант на это сказал бы, что ни один мазохист не рискнет заявить, будто моральный императив «причиняй другим боль» способен стать всеобщим законом в мире, хоть сколько-нибудь пригодном для жизни. Даже мазохист сочтет это неразумным.
Теми же соображениями руководствовался и английский драматург Джордж Бернард Шоу, оспоривший золотое правило:
«Не стоит поступать с другими так, как вы хотели бы, чтобы поступали с вами: у других людей могут быть иные вкусы».
Различные варианты золотого правила встречаются не только у Канта, но и в разных религиозных традициях по всему миру: