Может, у ванной есть связь с морем? Подумал о Петре, что он сейчас делает. Может, борется с волной. Да, наверняка есть. Это ведь шумит сток, трубные воды, ручеек – речушка – река. Море.

Когда я вышел, Жан, подложив руку под щеку, спал на диване – даром, что ли, рано вставал. На электрической плитке, в кастрюле – будто это моя ванна – вовсю выкипала вода. С треском булькали пузыри, а может, это храпел наглый майор Жан.

Они напугали его своей наглостью. Две южанки с черными, как сгоревшая копирка, волосами, в коротких черных юбках, с загоревшими в солярии ногами, они шли на высоких каблуках, взявшись за руки. Цок-чмок-цок-чмок-цок!

Куда они идут, подумал он. Зачем вообще существуют женщины, которые всем своим видом вызывают жгучее желание и тут же в одну секунду дают от ворот поворот: ни за что не получишь, не будет тебе секса. Всем своим видом, не проронив слова.

Может быть, они существуют для того, чтоб показать мужчинам их место – место букашек. Пришпиливают шпильками на взлете. Может, они та булавка, что жалит букашку в самое сердце, напоминает, что жизнь коротка, а красота еще короче. И нет смерти, кроме смерти, и человек пророк ее.

– Тише, не буди его, – поднес палец к губам Рауль.

– А это что такое? – Я ткнул пальцем в стол, на котором, помимо французских батонов и бутылки с красным вином, в тарелке лежал похожий по форме на батон, а по цвету – на мясо кусок какой-то рыбы.

– Это язык.

– Какой язык?

– Коровий. Жан купил его в маркете «Спрут». Он сказал, что это такой ритуал: съесть коровий язык и больше не болтать лишнего.

– Бедняга, так переживать из-за своей ошибки, просто Прометеевы мучения.

Я посмотрел на Жана. Тот действительно спал неважно. Чего-то дергался, будто отгонял мух.

– Да уж, мучается он крепко, – улыбнулся я. Одновременно мне захотелось пнуть его под зад.

– Не надо, не буди.

– Не буду.

– Наверное, ему сейчас снится, – Рауль говорил шепотом, – будто он участвует в конкурсе ресторанных поваров в Париже.

– Ага, и пока лидирует.

– А жюри возглавляет прекрасная женщина Оливия с маслянистыми глазами.

– Надеюсь, он угостит своих приятелей победно-праздничным блюдом.

– То есть нас? – Рауль вопросительно задрал бровь.

– Да хотя бы и нас.

– Он, кстати, обещал. Минут двадцать назад. Сказал: ребята, я вас накормлю настоящим французским ужином – пальчики оближете.

– Ладно, пусть спит, может, какой-нибудь рецепт во сне увидит. Главное, чтоб запомнил.

– А представляешь, как ему тяжело будет просыпаться. – Рауль изобразил на лице озабоченность. – Секунду назад он – такой красавец в белой такой поварской шапочке. С румяной поджаристой рыбой на большой сковородке в одной руке и семиярусным, как Вавилонская башня или сады Семирамиды, тортом – в другой.

– Ага!

– Только что красивая женщина в жюри, Оливия, облизывалась коровьим языком на его яства, а секунду спустя вместо поварской шапочки подушка. Вместо вкусностей пустая кастрюля. А вместо мадам из жюри – мы!

– Да, тяжко. Если мы настоящие друзья, мы должны что-то предпринять.

– Давай сделаем переходящее знамя лучшего дежурного. Вымпел первого кока, почетную грамоту победителя кулинарного поединка. И вручим все это завтра Жану.

– Здорово! А из чего этот вымпел сделать? Из алого коровьего языка?

– У тебя есть ватман?

– Ватман не едят.

Так мы с Раулем готовили переходящее знамя, больше похожее на стенгазету. Я старательно вырисовывал кисточкой поварскую шапочку.

– Повесим его над головой Жана, – предложил я.

– Предлагаю еще ввести приз за лучший кулинарный рецепт.

– И специальный приз за лучшее блюдо из французской кухни.

– А ты что-нибудь помнишь из французской кухни?

– Нет, вот моя жена – она много кулинарных рецептов знала. У нее специально для рецептов тетрадка желто-коричневая была заведена. Она – что услышит или увидит все сразу записывала.

– Вспомнил, – щелкнул пальцами Рауль, – салат Оливье.

– И кажется, еще винегрет тоже из французской, – почесал я за ухом, – и мясо по-французски.

– Только, убей, не помню, как этот Оливье готовится. Кажется, туда огурца и колбасы добавляют. Давай нарежем большой огурец Жана в Оливье.

– Тот, что в ванной? Пожелтевший от бешенства огурец? Нет, давай лучше делать мясо по-французски из свинины. Жан – он ведь свинья.

– Точно. Настоящая свинья, – согласился Рауль.