За две недели мне позвонили один за другим все сорок четыре одноклассника. И как они нас заманивали к себе в секту! Это же все равно что продать душу дьяволу – звонить бывшему однокласснику по такому вопросу.

С женой у нас окончательно разладилось. Она нервничала. Считала меня самым большим неудачником из всех.

– Ты что, думаешь, другие глупее тебя, что, Сашка или Сережка глупее тебя? Или Геннадий глупее? А может, ты им не доверяешь?

При чем здесь Гена и Сережа? Почему моя жена их возвышает, а меня унижает? Я чувствовал, как моя семья распадается, и одновременно понимал, что эта секта-пирамида – черный рынок, что если рекламировать пищевые добавки по телевизору, никто их не купит, они могут распространяться лишь через личные отношения, через доверие одного человека к другому. Через любовь и дружбу. Мне казалось, что любовь и дружбу ради корысти используют в черных целях. Я чувствовал, что мою семью, где царили любовь и дружба, подменяют. Подменяют мое счастье.

– Вот змий! Хватит выпендриваться! – не сдавались Жан Руссо и Рауль Дидро, попутно осваивая русские ругательства. – Давай звони, скотина. Ведь я по глазам вижу, что ты знаешь номер их телефона без всякого ноль-девять, наизусть.

– Не буду.

– Почему?

– Потому что та девушка с глупым несчастным видом, которую я видел в автобусе…

– Оксана?

– Да, Оксана. Потому что та девушка когда-то была моей женой. Она же – моя одноклассница. Она же – единственная подруга Александры. И мне стыдно к ней обращаться теперь за помощью. Мне очень стыдно, потому что я неудачник.

Больше ко мне никто не приставал. Никогда.

Позже, два часа спустя я им сам рассказал все, что знал и про Александру, и про банк «Глобакс». В городе, после отъезда Александры с родителями в Париж, осталась лишь ее бабушка, которая наотрез отказалась покидать родные могилки. Многие личные вещи, как мы выяснили, мебель, хрусталь, старые тряпки они оставили в России. А когда бабушка умерла, Александра приехала в родной город. После похорон встретилась с моей женой. Посреди долгого разговора в кафе она вдруг спохватилась:

– Мне нужно зайти в банк.

Моя жена видела в руках Александры небольшой сверток, который та оставила в банке. Жена еще удивилась, что подруга вышла из банка с пустыми руками, она-то думала, что Саше нужно в банк по вопросам наследства или снять деньги с карточки.

Моя жена была единственной, хотя и не близкой подругой Саши. И непонятно, что их объединяло. Ну, допустим, моя жена всегда завидовала Александре – завидовала ее путешествиям, славе, свободному образу жизни. А Александра? Чему она завидовала?

– Как ты думаешь, что она положила в банк? – спрашивала меня жена. – Фамильные ценности, золотые слитки, награды за свои победы?

– Не знаю, – отвечал я. Не знал я этого и сейчас, когда у меня уже нет жены, но появились новые друзья. Вот они рядом со мной сидят и молчат. Один – опустив взгляд в землю, другой – запрокинув лицо в небо.

Молча сидели на лавочке. Мимо, держась за руку, прошли две девочки – брюнетка и блондинка. Обе с короткими стрижками. На брюнетке белая майка и черные аладинки. На блондинке черная блузка и белые бриджи. Ни дать ни взять бродячая шахматная доска. Одна бросила на нас быстрый косой взгляд. Кажется, так, по диагонали, ходят слоны. Другая сначала посмотрела в небо, потом, резко опустив глаза, на нас. Ударила неожиданно, словно из-за угла.

– Ход конем, однако! – засмеялся Жан.

– Смотрите, какое нижнее белье, – сказал я, указывая на широкобедрую мадам пальцем, – не женщина, а лосиха в лосинах! Кружевной лифчик. Декольте в пять пальцев – глубокое, как пропасть. Как раз, Жан, для твоей коллекции.

– Нижнее белье, – заметил Жан со знанием дела, – это находка для криминалиста. Бывает, только по нижнему белью можно идентифицировать личность, если нет других документов.

– Потому что есть эротическая индивидуальность? – спросил я.

– Возможно. Если, например, мне звонят и сообщают, что выловили в Сене очередную утопленницу, я первым делом спрашиваю, есть ли при ней какие-нибудь документы и есть ли на ней белье.

– Если есть, то едешь на место преступления сам? – поднял бровь Рауль.

– Само собой, – улыбнулся Жан. – Ох уж эта французская изысканность и неподражаемый шарм! Парижанки такие романтичные, особенно если дело касается любви.

– Значит, ты по белью можешь определить, куда и с какими целями идет девушка?

– Само собой. Вон та красотка, например, сейчас спешит к любовнику на свидание.

– Везет кому-то, – заметил я.

– Да, словами это не описать, – сказал Рауль, разглядывая голубое небо. Он уже давно с лифчиков переключился на ажурную листву и перистые облака.

– Есть два слова, – сказал я, – вологодское кружево.

– Вот бы мне такое в коллекцию, – размечтался Жан.

– Тебе лучше «Оренбургский пуховый платочек». Большая историческая ценность.

Сидели на диване. Перед телевизором. Смотрели «Происшествия за день». Сначала показывали лосиху, что неожиданно появилась в городе, а потом, когда ее поймали, она принялась бросаться на бетонный забор. Поранилась. Лосиху усыпили. Восемь здоровых мужиков еле перетащили ее в кузов «КАМАЗа». Увезли за город в заповедник. Но было уже поздно. Пока везли, лосиха умерла.