Джим Фаррелл вырос в городе. Его отец был плотником, но Джим мечтал о более надежной работе и стал небольшим, но все-таки начальником в департаменте коммунального хозяйства — он возглавлял бригаду из трех рабочих. Он был хорошим человеком, спокойным, не увиливающим от ответственности. О нем говорили, что он чует снег и может предсказать северо-восточный ветер по запаху в воздухе. Он как-то рассказал Джейми по секрету, что самые сильные бури пахнут ванилью, а те, что попроще, — мокрым бельем после стирки.

Сегодня Джиму было не по себе. Так он себя чувствовал в тех случаях, когда не знал точно, как поведет себя снегопад, когда вся эта чертова катавасия оставалась загадкой. В конце концов, его работа была игрой в кошки-мышки с природой и судьбой. Может, он вывел городскую снегоочистительную технику слишком рано? А достаточно ли у него песка и соли для следующего снегопада? А вдруг буря ударит по дюнам, которые и без того исчезали по всему побережью?

Джим закончил есть суп и отнес свою миску в раковину. Потом он подошел к окну, выходившему на запад. Поле душистого горошка уже припорошило белым. Иногда при виде снега ему хотелось плакать — когда в воздухе появлялись первые, такие чистейшие снежинки.

За изгородью из остролиста стоял соседний дом Бруксов. Света в окнах там не было.

— Может, мне сходить отнести им супу?

Грейс подошла сзади к мужу. Ей нравилось, как он смотрит на снег, с той же напряженностью на лице, которая появлялась, когда они занимались любовью, да и в любом другом случае, когда он сосредотачивался и пытался разобраться в происходящем.

— Хэла, наверное, нет дома. Думаю, он все еще работает на том доме в Бурне. Она наверняка там одна с Джозефиной.

Бруксы были их ближайшие соседи, дом стоял сразу же по другую сторону поля, но семьями они не дружили. Хэл Брукс был редкостным поганцем, по-другому его никак нельзя было назвать. И даже Грейс, не любившая сквернословия, согласно кивала, если кто-нибудь в городе именно так отзывался о ее соседе.

Боже ж ты мой, всю свою жизнь он был подлым гадом. Еще мальчишкой он стрелял чаек чисто для забавы, пару раз на его участке пропадали бездомные собаки, а потом их находили повешенными на дубе. С возрастом Хэл не менялся, и все в городе знали, что у него делается. Как только в разговоре упоминалось имя Бруксов, это становилось совершенно очевидным. Кивок. И отстранение. Кое-кто видел, что сталось с его женой, кое-кто слышал об этом. Остальные просто переходили на другую сторону улицы, когда Бруксы были в городе.

— Если ей что-то понадобится, она может просто прийти и взять, — сказал Джим, хотя оба они понимали, что такое вряд ли возможно.

Мальчики сидели в гостиной и смотрели новый телевизор. Они смотрели бы что угодно, если поставить перед ними мерцающий экран. И по крайней мере на какое-то время Джейми, всегда такой непоседливый, утихал. Мальчикам вовсе не обязательно было знать, что делается у Бруксов.

Когда Грейс и Джим только-только переехали, единственным обитателем соседнего дома был Арли Брукс, вдовец, работяга-рыбак, державший свою лодку в Провинстауне. Хэл унаследовал дом от своего отца и после смерти старика приехал заявить свои права на наследство. Он вернулся домой после службы на флоте и привез с собой эту свою жену, готовый заводить врагов направо и налево, невзирая на то, сколько корзиночек с гостинцами будет оставлено у их дверей в честь приезда и сколько женщин в городе пошлют им собственноручно испеченные пироги. Джим Фаррелл не хотел, чтобы его жена имела хоть какие-то дела с соседями, он был против даже того, чтобы она отнесла им кастрюльку супа.

— Держись подальше, — сказал Джим Грейс. — Мы все сами решаем свою судьбу, и все, что они делают, — это их личное дело.

— Нет, конечно, сама я не пойду. Но я могу ведь послать мальчиков, чтобы они расчистили снег.

Против этого Джиму было нечего возразить. Всего лишь в прошлом году Мэтти Хэммонд, восьмидесяти четырех лет, жившая совсем одна, во время снежной бури была засыпана снегом в своем доме. Сугробы были такими высокими, что Мэтти не могла открыть входную дверь и почти умирала от голода, когда Джим стал расчищать их улицу от снега. Несмотря на белоснежный покров, от которого рабочие, занимавшиеся расчисткой снега, наполовину слепли, Джим углядел сигнал бедствия — квадратик носового платка, вывешенный Мэтти в окошке. Существовали определенные вещи, в которых Джим Фаррелл не мог отказать соседу, особенно снежной ночью, и ситуации, в которых Грейс не могла от соседа отвернуться, а поскольку, несмотря на разногласия, они не любили ссориться друг с другом, то на этом и порешили.

В четыре часа пополудни Джим пошел к своему грузовику, направляясь в департамент коммунального хозяйства. В этот час, в это светящееся время, когда линия раздела между землей и небом исчезала, все становилось голубым — снег, белые заборы, белые дощатые стены дома.

— Я хочу, чтобы вы, мальчики, пошли и почистили снег у Розалины Брукс, — крикнула Грейс в гостиную.

Несмотря на рекомендацию Джима, она налила в отдельную кастрюльку томатного супа.

— Берите лопаты и прихватите с собой суп.

Ответа не было. Грейс зашла в гостиную и встала перед телевизором. Мальчики были готовы смотреть что угодно, но самой любимой передачей была «Вы этого хотели». Она должна была идти вечером в семь. В мире случались совершенно невероятные вещи, и от зрителей требовалось всего лишь попросить, чтобы увидеть то, что они хотели, прямо перед собой, на своем собственном экране.

— Я выключаю, — объявила Грейс и выключила телевизор. — Я хочу, чтобы вы пошли и почистили снег.

— У Бруксов, — сказал Джейми. — Мы слышали.