– Мамочку нейтрализовать – в твёрдом непререкаемом тоне, – напутствовала Арина Леонидовна Валеру. – Знаю я таких.

Валера кивнул – а куда ему было деваться?

– Треугольничек... – голос Арины Леонидовны стал вдруг пронзительно-нежным. – Мы когда-то в детстве пьесу ставили. Там одна девчонка тоже на треугольничке играла. Здорово так было...

Валерины брови подскочили на середину лба. Но Арина Леонидовна тряхнула головой, улыбка исчезла. И голос стал проникновенно-деловым:

– Ну, в общем, действуй. А завтра расскажешь. Пойдём к Евлалии.

После этого Валера и оказался у столика.

– А вот ваш администратор, – улыбнулась разлохмаченной певице Арина Леонидовна. – Валерий. Да вы знакомы. По всем административным вопросам обращайтесь к нему. А по художественным – к Олегу. Ну, до встречи на концерте!

С этими словами Арина Леонидовна пожала Евлалии лапку и удалилась.

А Валере пришлось изнывать ещё около сорока минут – пока певицу как следует не накормили-напоили и с почестями не проводили к машине.

И теперь вот он подруливал к подъезду дома, в котором она жила.

– Извините, пожалуйста, – тем временем обратилась к Валере убоженька, – может, вы не станете со мной подниматься в квартиру?

Валера бы с удовольствием – но приказ есть приказ: проникнуть в квартиру и решить проблемы женщины, забитой своей матерью до состояния бессловесного растения. Поэтому, улыбаясь и поддерживая мелкую задрипочку под локоток, Валера прошёл до второго этажа старой двухэтажки, проник в квартиру, встретился с бабкой-монстром – и всю накопившуюся злость на неё-то и слил!

Ох как он отрывался, глядя в противную остроносую мордочку мамочки! Ох, какими живописными словами он хвалил таланты её дочки и грозил старухе ежедневными проверками качества жизни Евлалии! А затем в форме приказа сообщил: чтобы никто уникальной певице не смел мешать, чтобы в квартире стояла тишина и покой, а не круглосуточные вопли телевизора, чтобы своевременно осуществлялась подача тёплого молока и омлета из свежих яиц (диету для певицы он выдумал на ходу), чтобы вещи были постираны, поглажены и преподнесены великой артистке с поклоном. Выхватив блокнот и ручку, уже откровенно глумясь, он произвёл опись имущества, подсчитал процентное соотношение барахла, принадлежавшего тиранической старухе, и вещей Евлалии. Отдельно ревизовал лекарственные средства у кровати несчастной старушки, пришёл к выводу, что страдала она в основном воспалением хитрости, и велел к завтрашнему своему приходу произвести силами добросердечной матери генеральную уборку и расчистку помещения от устаревшего хлама. Валера не поленился и составил список того, что нуждалось в немедленном отплытии на помойку. И если этого не произойдёт, то он приедет и всю рухлядь, источенную древоедами и побитую молью – то есть необычайно вредную для лёгких певицы, – выбросит сам. Здоровье достояния нации – это не шутка.

Да, раздражение сменилось деятельным весельем. Уединившись с Евлалией Олеговной на кухне, Валера заставил женщину вспомнить её любимые виды еды.

– Да я совсем немного ем... – пищала, стыдливо отмахиваясь, подопечная.

Но Валера был неумолим. «Уникальные данные, талант, мы не можем рисковать», – твердил он то и дело. Певица сдалась. Краснея и путаясь, она сообщила о консервированной кукурузе и зелёном горошке, шоколаде, заварных пряниках, вафлях «Артек» и какао. Валера внёс в этот список разносолы типа красной икры, гранатового сока, жареной печёнки и стейка форели, написал список крупными буквами и повесил на стене.

– Вот это, – он подвёл старуху к списку, – нужно покупать и готовить в первую очередь. Талант Евлалии Олеговны представляет необыкновенную ценность для мировой музыки. Мы не можем рисковать её здоровьем. Поэтому: усиленное питание, режим дня, проветривание помещений, прогулки на свежем воздухе каждого из членов семьи – причём исключительно по отдельности. Евлалии необходимо сосредоточиться перед репетицией, так что надо на несколько часов оставлять её одну. Вы, как мать, меня понимаете? Мать таланта, вы понимаете, да, мать?

– Да, да! – кивая острым носом, соглашалась ошарашенная старуха.

Ага, видел Валера, пробрало! Ей всю жизнь не хватало того, чтобы её поставили на место. А вот теперь пусть только пикнет, только попробует наехать на бедняжку – он, Валера, тут же явится и сразу заметит изменения в поведении. И примет такие меры, что о-го-го!..

Распрощавшись и подмигнув растерявшейся артистке, Валера умчался прочь из старушечьих владений.

Пригнав машину к «Разноцветным педалям», он с удивлением узнал, что, оказывается, его ждали на этой машине только к следующей смене, то есть завтра вечером. Но Валера отмахнулся – и сквозь крупный снег, неожиданно поваливший на асфальтовые дорожки, бросился к автобусной остановке. До неё было довольно далеко, Валера бежал, смахивая рыхлые лепёшки с лица, и видел, как бросаются в бой за весну многочисленные снегочисты. «Рабочие места, рабочие места, деньги...» – весело и позитивно подумал он. Настроение Валеры было минимум приподнятое. Совсем как на крушении Масленицы. А максимум... Эх, да что там говорить!..

– Да, я был у одной женщины, и не скрываю этого! – сообщил Валера Лиле, которая в раздражённом состоянии ждала его дома.

Он уже подготовил начало своего потешного рассказа – о том, как подобрали Евлалию на порогах рынка, как привечали в «Разноцветных педалях», как вытянулась носатая бабкина физиономия, как Валера отдавал приказания холить и лелеять предпенсионное сокровище.

Но Лиля была настроена на страдания.

И Валера сник. Время 21.45 – в их тихом городе Средней полосы России основная часть населения уже сидела по домам и даже укладывалась спать. А он... Да, а он только приплёлся.