Холодный октябрьский ветер настаивал на том, что лучше находиться в помещении, но Валера мёрз на улице и просил Доляновского поделиться новостями. Колян охотно затрещал, и Валера потихоньку начал успокаиваться. Он никогда не присутствовал, когда младенец Мамука питался. А потому не знал, кто к этому, кроме мамок-нянек, бывает допущен. И бывает ли. Сначала ему казалось, что Арина щадила своих близких и потому удалялась. Но, постепенно пришёл к выводу Валера, скорее всего, она считала, что это её личное дело, – и потому пошли все прочь. Этим Арина отличалась от Валериной сестры, которая, видимо, в своё время и запугала его, устраиваясь с ребёнком (его родным племянником, в принципе-то!), где ей заблагорассудится. Расхристываясь и неумолчно сюсюкая-баюкая. Валера сейчас это снова вспомнил – и потому вслушался в повествование Доляновского со всей тщательностью.

Так всегда: сестра – дура, а Арина виновата.

Стыдно, эх, стыдно.

Поэтому вечером после отсмотра новых сотрудников вёз Валера Арину особенно угодливо, она даже удивилась. И чуть светофор не пропустил, Арина вовремя показала на него Гнусей.

По приказу командования Валера свернул во двор старых пятиэтажек. Остановился, Арина высунулась из дверцы, приветственно крикнула – и в машину забралась незнакомая сорокалетнего вида бабенция. Забралась и накинулась с благодарностями. Арина, которая и так опаздывала в два места сразу, приняла их только часть, остальные сократила.

Вёз Валера женщин в салон красоты. Минут через двадцать к нему, устроившемуся со сканвордом на долгое сидение, вернулась Арина и, расправляя на коленях Гнусину шапку-перевозку, велела мчаться во весь дух...

Оставленная в салоне дама оказалась бывшей уголовницей Машкой, которую Арина патронировала.

– Маша на квартиру копит, – пояснила Арина кратко, – а я ей помогаю поддерживать гордое звание женщины. Машке нельзя быть несчастной. У неё ребёнок.

– А может, она тебя ненавидит – за благодеяния? – Валера не мог не спросить.

Но даже Гнуся посмотрела на него с немым укором. Покачала головой и Арина. Комментировать и разубеждать не стала. Сказала только:

– Нет, Валера.

И замолчала. Приехали. Арина выскочила из машины у порога «Дома Отдыха От Быта», устроила свою собаку под мышкой поудобнее, Валере велела ждать в машине. Не любит она несчастных... Хех!

Не бизнесмен, нет, он совсем не бизнесмен, как бы ни старался, – пришёл к выводу Валера, день и ночь, в буквальном смысле день и ночь колеся с Ариной по её делам. Последние дни октября и начало ноября был мороз, лужи не таяли даже днём, Валеру злили скользкие дороги – отвык за лето. И ритм такой тоже злил. Очень часто при Арине находились няня и Мамука. Мамука орал, его успокаивали, Валера заставлял себя не замечать воплей, а следить за дорогой – что на пользу, кстати, тому же самому вопельщику. Только поди объясни этому бессмысленному младенцу хоть что-нибудь! Арина пыталась, Мамука периодически слушался, но когда хотел орать, всё равно орал.

Но бизнесменом Валера расхотел быть не из-за Мамуки. Ремонт «Дома Отдыха» закончился, на конец ноября был назначен праздник по поводу открытия, Арина носилась между ним, заводом и конторами. С этим самым заводом, вернее, местом под него, тоже уже было всё готово: как Валера подслушал, ожидался только переход в собственность – и можно начинать работы...

Если Арине всё это было весело и занимательно, то Валере – нет. Он тосковал и вникнуть в суть событий не мог. А хотелось, интересно же. Только потому что интересно. Но в бытовой жизни ему было всё равно интереснее. Хорошо, что Арина и не заставляла его вникать в суть бизнеса. Основной Валериной работой было по-прежнему обеспечение её жизнедеятельности: развоз, доставка вещей и детей, функционирование в режиме ежедневника (звонки, напоминания, подтверждение встреч). Нравилось ему это всё, правда. Да и мелкие балованцевские тайны не давали покоя.

...Сидя в гостиной Арининых педальных апартаментов, Валера рьяно слушал разговор своей предводительницы с Васей Семечкиным – драгоценным одноклассником, несколько лет работающим на заводе в Подмосковье. Завод – аналог того, который собиралась создавать Арина, а Вася – уже крупный специалист по управлению таким предприятием. Вася, который в будущем станет главным, конечно же, и на этом производстве, отчитывался о том, кого он ещё из специалистов сможет переманить, о чём он договорился с теми, кто уже в команде, и о качестве знаний студентов. Студенты... На деньги Арининой конторы получали образование в университете изготовления питания будущие технологи. Вася Семечкин периодически их контролировал. А весной, перед сессией, оказывается, он приезжал инспектировать их знания, поведение и мотивацию к труду вместе с Рындиным Витей. Витя передавал им приветы от Арины... Так что ребята старались во все лопатки. Валера, представив Витину инспекцию, тоже в их старании не сомневался...

Могуче. Деньги рождали деньги. Про них-то Арина с Васей и заговорили.

А когда Семечкин умёлся и Арина появилась в гостиной, Валера позвонил на кухню, отдал команду «Обед» и не выдержал: выразил Арине респект-изумление. По поводу услышанного.

– Спасибо, Валера. – Арина улыбнулась и легла на диван. Думая, что разговор окончен. – Притащи одеяло, пожалуйста.

Но Валере хотелось спросить. Он должен был знать, чтобы не чувствовать себя безнадёжнейше-безнадёжно глупее и примитивнее Арины.

– Ты спать будешь? – так он начал.

– А ты будешь обедать? Ты ел? – спросила Арина, глядя, как метает на стол тарелки лейб-официантка Вероника.

Вероника тоже обратилась к нему с вопросительным взглядом. Валера отметил, что приборы для него были. Но он уже два раза сегодня посетил кухню, так что никакого обеда ему не хотелось. Спросить!

– Я хочу спросить.

– В чём проблема? Спрашивай. – Арина устроилась на диване и стянула со стола тарелку с салатом. Она часто так ела, полулёжа. Так и принимала посетителей. Этим она сокращала время – ела, отдыхала и разговаривала. Валера вспомнил, как читал в детстве книгу про жизнь и приключения французов девятнадцатого века – там дамы тоже любили из койки своими прихлебателями и почитателями руководить. Тогда Валера решил, что так им удобнее прелести демонстрировать и тем самым поднимать свои котировки на рынке парижских красавиц, теперь же пришёл к выводу, что они или тоже время экономили, или, по крайней мере, оба эти занятия совмещали. Арине было точно не до демонстрации прелестей. Или это мир изменился.