Так, дальнобойные фуры тоже не буду трогать – там исключительно мужики ездят, комичная тёлка с трассы обязательно привлечёт их внимание. Мало ли кому экзотики захочется – а тут нате, дрожащая чума по морозу босиком…

Ура, притормозила зелёная машинка. Мэн. Одинокий. Ну, блин, тоже почему-то решил, что я работаю. Он не поверил моему рассказу о том, что я сбежала из плена.

– Девушка, признайтесь, вы меня разыгрываете? Да, розыгрыш это? Скрытой камерой снимают? Или что? – озираясь, начал приставать автомобилист.

Блин, только этого мне ещё не хватало… Ох, лететь бы мне отсюда. Узнать, где я нахожусь – и шпарить. Но нельзя – ведь в небе меня и будут искать. Хоть и темно уже. Темно. В темноте я, слепня, ничего не вижу. Нет. Ехать, только ехать.

– Да нет никакой камеры! – рассердилась я.

Улыбается. Хохмит. Он что, совсем ку-ку, что ли? Привык к телевизионным развлечениям, потребитель хренов. Или его мой внешний вид устраивает? Сейчас он с внутренним ознакомится. Женщина и грозящая опасность – это гремучая смесь.

Но не успел. Уехал. Шуруй по компасу! – крикнула я ему вслед. Остановилась другая машина. Там было двое молодых ребят. Рассказ о секс-рабыне, удравшей на свободу, если их и вдохновил, то не до такой степени, чтобы испоганить её позорным телом свою роскошную машину. Они… дали мне денег. И умчались. Деньгами откупились от проблем. Тоже выход. Ну, и на том спасибо, ребята. Я с вашими тугриками не пропаду. За них меня повезут охотнее!

Ещё машины останавливались. Я говорила уже невнятно – почему – то засыпала. И скоро мне стало всё равно. Я стояла просто так.

Как должен выглядеть человек, чтобы его пожалели? Что делать? Интересно, а я бы посадила в свою машину гражданку с безумным взором, только что месившую придорожный снег босыми пятками? Да, вдруг я окажусь маньячкой, вдруг у меня ножик под халатом? И о чём я только думаю…

«Неотложная помощь». Кажется, так было написано на борту «уазика», который притормозил ни с того ни с сего рядом со мной. Я даже руки не поднимала. Втащили внутрь. Голоса и лица незнакомые. Точно.

Оказывается, кто-то из сердобольных водителей сообщил обо мне на пост ГАИ. Куда меня везут? Да, документов нет. Имя помню. Да всё помню. В покрывале тепло. Что за покрывало? Не знаю. Пахнет хлоркой. Здоровьем. Жизнью. Вкусно.

Кровать. Рядом возятся деловитые тётки. Я присмотрелась, сощурившись – линялые халаты плюс опухшие лица. Явные бомжихи. Вот оно что – приют для бездомных. А я, что я делаю? Не важно, ведь я убежала, убежала! Убегу и отсюда. Глеб. К Глебу. Сейчас – посплю и убегу. То бишь улечу.

Силы, ку-ку! Или они покинули меня ещё тогда, когда я сидела на цепи? Практически без еды, без всего. Неужели тем мужикам было не странно, что их питомец ничего не ест столько времени? Может, конечно, они думали, что я нечто сатанинское, которому питание вообще не полагается. Вроде того как я святым духом (или, наоборот, несвятым, по сатанинской версии) питаться должна?

Да. Наверно, я оголодала, перемёрзла и… Заболела – что! Как только я это отчётливо поняла, всё встало на свои места: запершило горло, закружилась голова, жарко стало. В смысле холодно. Нет, всё-таки жарко. И дышать тяжело. Интересно, чем я заболела?

Не определившись с диагнозом, я уснула. Наконец-то.

А вот теперь проснулась. Это кто такой? Ужас сжал мою душу упругими резиновыми перчатками, остановилось дыхание. Милицейская форма. Нашли. Да трудно, что ли?.. Окно, вон окно – собраться с силами, выбить стекло, а дальше ерунда. Ударюсь о землю, обернусь и улечу. Так, приготовились…

– Как твоя фамилия? Ты принимаешь наркотики?

Голос другой. Зрение ко мне маленько вернулось – а то так и ушло в сплошную серую точку с красными околышами. Другой милиционер. Молоденький. Пронесло.

В смысле повезло. Видимо. Пока прыжок в окно отменяется. Но я не имею права выдавать себя. Ведь я всё равно улечу. Скоро улечу. Нас не догонят.

Собрав мозг в кучку, ФИО я придумала. Простые. Надеюсь, запомню. Сказала, что меня ударили, и я потеряла память. Показала вены – что всё с ними в порядке. Сообразила, надо же. Пришла мощная медсестрища, бесцеремонно задрала моё одеяло, продемонстрировала милиционеру мои… в кровь растёртые наручниками лодыжки.

– И ступни обморожены.

Как – обморожены? Отрежем, отрежем Мересьеву ноги? Да что вы, ребята – я буду летать!

Ой, я это, кажется, крикнула. Про летать. И вскочила с кровати на пол. Да враки – ноги всё чувствуют.

Меня уложили. Будут охранять? Но что я сделала-то? Девушка без паспорта. Без адреса. Бездомный-беспаспортный-безработный – отвести его и утопить в пруду! Гав-гав!

Не утопили. Я снова проснулась живой. На мне была только широкая бледно-голубая рубашища. Ой, ёшкин кот! Знаю я эту нежную невесомость – температура. Большая. Такая, что кажется приятной, качает на кудрявых перисто-кучевых облаках cirrocumulus. В такую температуру приятно пить тёплый кисель, чтобы кто-нибудь добрый или любимый принёс его в постель. Кто-нибудь. Глеб! До чего же я однообразная – все мои мысли упираются в Глеба. Я хотела только к нему.