Но и веселый шестой, и последние две недели вместе с ним закончились.

Лагерь быстро пустел. Декабрьская пересменка не предполагала новых курсантов, а старые разъезжались один за другим. Большинство получило назначение заочно — без приезда офицеров, лишь по общим данным и результатам тренировок. Им просто сказали — прибыть на новое место службы в определенный день, в определенное время. И все. Под конец все-таки приехали сваты, из каких-то более сложных структур корпорации. Посмотрели на оставшихся, кое-кого увезли с собой.

Я остался. На меня никто даже и не глянул, если честно. Наниматели словно меня не видели.

В конце концов разъехались и сваты. Оставшихся нераспределенными курсантов распихали по каким-то оставшимся вакантными должностям. Я не сильно интересовался, каким именно. Больше меня интересовало, почему никуда не назначают меня. Парни уезжали один за другим, и за неделю на базе не осталось никого из курсантов.

Кроме меня. Единственного, кого так никуда и не определили.

На базе присутствовала лишь внешняя охрана да часть сержантов из тех, кто не взял увольнительных и не отправился в город. Еще на базе был Костик, и только это хоть как-то скрашивало мое существование.

Увидев его пару дней назад, я подумал было, что не один я тут такой горемычный. Но, как оказалось, я ошибался. Костю просто распределили прямо сюда, оставив на базе и быстренько присвоив звание младшего сержанта. Следующий набор новичков должен был начать обучение в январе, сразу после праздников, так что теперь задача Кости поменялась — теперь он будет гонять необученных курсантов, вбивая в них дисциплину вперемежку с мелкими воинскими премудростями.

Сержантам разрешалось покупать пиво и пить его. Правда, формально я сержантом не был, но, похоже, сейчас на это всем стало наплевать. У меня был куратор, последний сержант. В теории он должен был заниматься моей подготовкой до тех пор, пока меня не распределят. На практике, конечно, он этого не делал. Лишь придирчиво осматривал меня утром на мини-построении, которое состояло из одного курсанта и одного сержанта. После этого писал мне на бумажке задания на день и отпускал восвояси.

Задания не отличались сложностью. Пробежка. Занятия в тренажерном зале. Тактические занятия. Стрельба в тире, изучение видеоматериалов и все такое. К вечеру я делал все и оставался предоставленным самому себе. Себе, Косте и пиву.

Зима начиналась неторопливо, температура не опускалась ниже нуля, снег, что выпал всего пару раз, не успевал как следует улечься, таял.

Мы сидели вечерами на веранде, укутавшись в вынесенные из казармы одеяла, и потихоньку попивали пиво, почти не разговаривая. Не о чем особо было говорить. Ни у меня, ни у Кости никого не оставалось снаружи. Новости, которые иногда доносились из внешнего мира через телевизор, радио и Сеть, как-то тоже не вдохновляли на вечерние беседы.

Где-то что-то взорвали. Эпидемии. Пожары. Локальные конфликты, теперь даже не всегда и понятно, по какому именно поводу.

— И что думаешь? — спросил Костя, сделав глоток. Мы не охлаждали пива, брали банки прямо так, слегка теплыми. Просто пили его неспешно. Если продержаться с полчаса, то даже это пиво комнатной температуры казалось ледяным. Где-то как раз третья банка. Может, четвертая. И в этот момент мы понимали, что норма на сегодня выполнена. Можно возвращаться в тепло.

Плохо было только то, что ни он, ни я почти не пьянели. Пиво стало скорее традицией, чем реальной возможностью задурманить сознание. Пловцы последних версий вычищали из крови алкоголь быстрее, чем он успевал в нее всасываться.

— Ничего. — Я знал, о чем он спрашивает. Не было смысла придуриваться и уточнять. Мы оба думали сейчас только об этом. Уже целых две банки пива все размышления сводились к последней новости, которую мы услышали, выходя из казармы. Глупо — оставлять телевизор включенным, глупо, если намереваешься провести приятный вечер.

Новости могут только портить настроение, ничего больше.

— Ничего не думаю, — повторил я.

— А я вот думаю. — Костя словно только и ждал, что моего уточнения. — Думаю, что не дай бог оказаться среди тех ребят, что сейчас на границе сектора.

— Как ты там окажешься? Там же войска стоят, не корпорация.

— Я понимаю, — покивал Костя и сделал еще глоток. — И не дай бог оказаться на их месте. Представляешь? Полный карантин. Это ведь теперь значит, что они будут только стрелять. Все равно, ребенок там ползет, женщина умоляет ее спасти… Стрелять, да еще и выжигать фосфором. Та еще работенка.

— Кинь еще банку, — попросил я.

— Держи, — подкинул мне Костя третью. — Ты не спеши, куда ты его хлещешь-то? Надеешься напиться?

Если честно, то да — я надеялся хоть чуть-чуть захмелеть. О чуме в соседнем секторе думать совсем не хотелось. Но и не думать было невозможно.

Я пытался хотя бы представить, каково там сейчас было. Виделись не самые лучшие картинки. То же самое, что и грипп, только намного, намного хуже. А для меня и воспоминаний о гриппе было предостаточно.

Хорошо еще, что эта разновидность чумы, в обиходе названная «торопыга», полностью выдыхалась дней за двадцать, быстренько деля всех на живых и мертвых. Смертность до сорока процентов. «Генная логика» официально признала, что гемма, защищающего от новой напасти, не существует. Наши тоже развели руками — чума появилась слишком быстро, чтобы хоть кто-то успел среагировать. Первые вспышки фиксировали всего полгода назад, в экваториальной зоне, и вот — она уже здесь, совершенно в другом климатическом поясе. И чувствует себя прекрасно.