Отец, взял эскиз в руки, взглянул на него, отложил в сторону и вернулся к незавершённой мозаике.

— Это… — Он колебался, лоб его наморщился.

Марис беспокойно сглотнула. Надо было сделать что-нибудь своё! Например, Птицу-Помогаря. Или летучий корабль — нет, корабль воздушных пиратов, парящий над башнями Санктафракса. Или белых воронов, кружащих возле Высотной Обсерватории…

— Это чудесно! — выдохнул он. Он перегнулся через стол красного дуба и взъерошил волосы дочери. — Ты умная девочка, Марис.

Марис улыбнулась. Она чуть не замурлыкала от удовольствия, её рука задрожала и задержалась в воздухе над столом: она старалась точно определить, куда поместить очередной кусочек жёлтого небесного кристалла.

— А что, если сюда? — предположил Линиус и указал на просвет в одном из зигзагов молнии.

Марис вставила кристалл. В этот момент снаружи раздался бой курантов. Часы били пять. Марис подняла глаза и робко улыбнулась, но её отец отвернулся и пристально смотрел сквозь стеклянную балконную дверь. Лицо его выражало недоумение.

— Отлично подошло! — сказала Марис. — Спасибо.

— Что? Я… — рассеянно пробормотал Линиус. Затем, повернувшись к дочери, он заметил завершённый зигзаг молнии. — Да. Вижу. — Он помолчал. — Скажи мне, Марис, почему ты решила сделать Большую Печать из мозаики?

— Большую Печать? — удивлённо переспросила она.

— Да, дитя, сказал Линиус несколько нетерпеливо. Он приподнял тяжёлую должностную цепь, висевшую у него на шее, покачал прикреплённый к ней медальон перед лицом девочки.

— Ах, это, — сказала Марис. — Действительно, похоже. Но моя картина — с Квадратной Мозаики.

— Могу за это поручиться, — пропищал голос с другой стороны этого громадного помещения.

— Три часа провели там вчера, на такомветру и при такомхолоде!

Линиус повернулся, вглядываясь в тени.

— Вельма Лесная Колючка, это ты? — спросил он.

— Нет, это королева Водгис-Парада, — саркастически откликнулся голос.

Линиус улыбнулся. Как это не похоже на академиков Дремучих Лесов! Ни жеманства, ни притворства, ни фальшивых комплиментов, переходящих в злобный шёпот за твоей спиной. У Вельмы, старой няньки — троллихи из Дремучих Лесов, что видишь, то и есть.

— Я вовсе не жалуюсь, поймите меня правильно, — продолжала Вельма, — если дочь должна провести три часа на пронизывающем ветру, чтобы добиться внимания отца, тогда все в порядке. — Она тихо кашлянула, прочистив горло. — Не обижайтесь — добавила она.

— Не обижаюсь, — сказал Линиус. Он знал, что она была права. Отнимающие уйму времени должностные обязанности вбили клин между отцом и дочерью. А ведь когда-то они были неразлучны.

Парящая скала Санктафракса ещё раз повернулась, тени метнулись по залу. Вельму на мгновение окатило тусклым жёлтым светом. Она сидела в гамаке с пяльцами и вышиванием в руках, на её плече восседал ручной лесной лемкин Марис.

— Конечно, мозаика будет выглядеть ещё лучше, когда Марис её закончит, — продолжала она, не поднимая глаз от своего рукоделия. Тени снова поглотили её. — Марис обещала окончить работу как можно скорее, так что мой вам совет — не откладывайте надолго свой следующий визит.

— Конечно, конечно, — сказал Линиус, не услышавший ни слова. Опираясь на посох-скипетр он смотрел через плечо в балконную дверь.

Длинные кружевные занавеси колыхались на ветру. — Интересно, — бормотал он. — Готов поклясться, Твизл говорил три…

В этот момент лемкин на плече Вельмы запрыгал, натягивая поводок, и закричал, за пронзительным криком последовал отрывистый кашель, который, будь это не в этом парящем дворце, а в Дремучих Лесах, оповещал бы соплеменников о грозящей опасности.

— Уа-ииии — кха-кха-кха-кха…

— Спокойно, Палец, — сказала Вельма, притягивая его плотнее и гладя его дрожащие плечи и шею. — Ну-ну, успокойся.

Но лемкин не успокаивался и, когда Вельма попыталась удержать его в руках, царапнул её ноги и хлестнул по лицу своим цепким хвостом так сильно, что на щеке осталась белая полоса.

— Ах! — Вскрикнув от боли, она выпустила конец поводка. Лемкин спрыгнул на пол и устремился к двери. Его глаза сузились, голубая пёстрая шерсть ощетинилась.

— Палец! — закричала Марис. — Иди сюда, сорванец!

— Уа-иииии — кха-кха-кха-кха…

— Вернись сейчас же! — рассерженно потребовала Марис. Она с беспокойством взглянула на отца. Он не одобрял животных во дворце, и меньше всего она хотела дать предлог избавиться от её любимца. Но странно, казалось, что он вовсе не осуждает происходящего. Более того, было похоже, что он вообще ничего не заметил.