Очень скоро исчезли дискриминация и предвзятость. Все объединились в стремлении поддерживать производство вопреки огромной эмиграции. Всем стала доступна хорошая жизнь, и любые обиды исчезли. А кроме того, вся враждебность, сохранившаяся в людях, теперь была обращена на пришельцев.

Наапы против этого не возражали. Они просто выполняли обещанное.

Я теперь мэр и почтмейстер маленького городка Нью-Далласа на Тире, четвертой планете звезды, которая значится в нашем старом каталоге под номером Струве-2398. Инопланетяне разных рас называют звезду именем, которое можно перевести, как «Божья шишка». Все здешние жители добры и милосердны, только вот на дух не выносят наапов.

Да нет, вы не поняли: по всей галактике наапов считают посланцами мира. Их миссия — путешествовать с планеты на планету, принося общее согласие, процветание и истинную цивилизованность. В галактике нет разумной расы, которая не любила бы наапов. Все мы осознаем, каковы их свершения и как много они для нас сделали.

Но если наапы начнут селиться в нашем квартале, мы немедля сложим чемоданы и двинемся куда-нибудь еще.

Удивительно, но проблема Первого Контакта, весьма популярная вфантастике «Золотого века» и остающаяся таковой в современной зарубежной НФ, напрочь исчезла со страниц произведений отечественных авторов. Как и многие другие темы, казалось бы, дающие писателям большой простор для полета фантазии. Не скудеет ли наша литература, отказываясь от них как от «ветхозаветного хлама»? И что предлагает взамен? И почему все-таки это происходит?.. Свою точку зрения высказывает популяризатор науки, давний автор и читатель нашего журнала.

Мне довелось несколько раз выступить на страницах журнала «Если» с научно-популярными очерками [14] , в которых на примере фантастических произведений я попытался рассказать о преломлении некоторых идей современной физики в художественной литературе. Не являясь критиком, я тем не менее с интересом следил за полемическими и публицистическими материалами журнала, посвященными судьбе фантастики в нашей стране. В статьях и выступлениях авторов журнала часто задавался вопрос: куда идет русская фантастика, развивается ли она или деградирует? Оптимисты радостно указывали на раздолье книг в магазинах, перечисляли авторов, добившихся немалых успехов, а пессимисты уныло тыкали пальцем в те же книги, которые якобы месяцами не распродаются, называли фамилии тех же авторов, выбрасывающих на рынок роман за романом с неутомимостью траншеекопателя… Особняком стоят публикации, в которых явственно проступает тоска по доброй старой НФ времен Золотого века советской фантастики (длившегося, кстати, всего полтора десятка лет — в лучшем случае!). Судя по содержанию некоторых заметок, можно догадаться, что есть влиятельные издатели, которые полагают, что фантастика — это в первую очередь литература о новых идеях, тогда как все остальные ингредиенты художественности — фабула, психологизм, достоверность и т. п. — всего лишь необходимые, но не достаточные условия зачисления текста в разряд фантастики. С такой точкой зрения можно спорить или соглашаться, но в одном ревнители НФ правы — в нашей фантастике есть все: острый сюжет, характерные герои, буйство фантазии и остроумие вымысла, но нет той первозданности чувств, присущих классической НФ. Создается впечатление, что, стремясь стать полноценной, «взрослой» литературой, фантастика утрачивает свои специфические качества, не позволявшие ей раствориться в общем потоке художественных текстов.

В этой связи весьма характерна эволюция так называемых «вечных тем» фантастики — космические путешествия, перемещения во времени, проблема контакта… Кстати, последняя тема в современной российской фантастике трансформировалась в нечто, лишь отдаленно напоминающее свою прародительницу. В памяти как-то не отложились значительные произведения, посвященные проблеме контакта. Возможно, это закономерное явление. Сейчас произведения наподобие «Каллисто» Г. Мартынова вызвали бы удивление. А ведь в пору расцвета нашей фантастики эту тему не обошел практически ни один мастер НФ. У американцев этого добра тоже хватало с избытком, один только Саймак чего стоит! Кстати, в те времена считалось даже хорошим тоном противопоставлять американское видение проблемы советскому. В качестве примера критики и фантастоведы любили упоминать рассказы «Первый контакт» М. Лейнстера и «Сердце Змеи» И. Ефремова. Сейчас, правда, эти произведения воспринимаются весьма своеобразно. Если в первом рассказе настороженность, грозящая взаимным истреблением, сменяется надеждой на взаимопонимание, то во втором декларируется воинствующий антропоцентризм — «чужим», чей метаболизм основан на фторе (а в остальном они подобны людям), предлагается изменить его на углеродный, дабы они не мучились своей неполноценностью. Персонажи Лейнстера рассказывают анекдоты, хотя в любой момент могут уничтожить друг друга, герои Ефремова серьезно озабочены непохожестью прекрасных и дружелюбных «фторных» существ.

В принципе, и тогда тема контакта в лучших своих образцах являлась всего лишь отражением проблемы взаимопонимания соперничающих сверхдержав! Научный аспект постижения иного разума — эта линия у нас развивалась поначалу самостоятельно. А потом все смешалось, и в итоге она протянулась от сугубо научной «Второй экспедиции на Странную планету» В. Савченко до исключительно социального «Пикника на обочине» А. и Б. Стругацких.

В последнее десятилетие сама идея контакта вроде бы мало кого волнует, проблема обитаемости Вселенной из разряда «горячих» тем перешла в «запасник». А если авторы и обращаются к ней, то возникает либо мрачный «Телефон для глухих» А. Столярова, либо развеселый рассказ «Отдай мою посадочную ногу» Е. и Л. Лукиных. Произведение в духе романа «Ветер времени» Ч. Оливера сейчас, наверное, с порога будет отвергнуто издателем — устарело! Вот если у пришельцев возникнут сексуальные контакты с землянами, да еще они попутно истребят особо циничным способом несколько сотен миллионов людей — тогда это предмет для разговора книгопродавца с фантастом. И поэтому в современных романах люди охотно вступают в боевой контакт с пришельцами, гордо и смело несут бремя человека в густонаселенной Вселенной, решают личные проблемы и сублимируют свои комплексы на фоне галактических катаклизмов…

Из ряда публикаций можно сделать вывод, что в этом нет ничего плохого. Действительно, художественная литература пишется для людей и о людях. Человек — вот предмет и объект художественности. А фантастический элемент становится всего лишь антуражем для того, чтобы изобразить человека во всей его прелести или мерзости. В конце концов, нельзя вечно ютиться в окопах переднего края науки и услужливо беллетризировать ее достижения. Гротеск, гипербола, условность — вот составляющие современной российской фантастики, а в какие практические формы это будет отлито, имеет ли значение? Подумаешь, исчезли так называемые «новые идеи», зато фантастика сделала большой шаг вперед, потеснив традиционную литературу на ее же поле.

Шаг вперед?

Много лет назад Г. Гуревич в своей книге «Беседы о научной фантастике» на ясных и конкретных примерах показал историю развития и трансформации «фантастики-как-приема» в «фантастику-как-тему». Действительно, невероятная идея в качестве самодостаточного сюжетного хода превратила фантастику в некое самостоятельное подразделение художественной прозы. Теперь же она снова возвращается в лоно матушки-литературы, словно блудное дитя, стыдливо отрекаясь от прошлых поисков и заблуждений. Линия водораздела весьма характерна, все мало-мальски приличные произведения последних лет используют фантастику в качестве приема для заострения злободневных проблем. А их хватает с лихвой! Так, может быть, все эти вечные темы фантастики прошли отмеренный историей литературы срок и их место в музее художественных раритетов?