В общем зале изредка ночевали крестьяне, делившие свое время между работой на лорда, и трудом в колонии. Они жили внизу, в убогих тесных хижинах с семьями; на холм же приходили, чтобы поработать несколько часов в поле, помочь в починке инструментов или посидеть вечером у огня.

Вторую хижину, поменьше, занимала семья Полмеров. Маленький фамилист сильно постарел и сдал после того случая в лесу. Он часто хворал, и Дженни сбивалась с ног, хлопоча по дому, помогая на поле и исхитряясь готовить вместе с Рут скудную пищу на всех.

Часто приходил длинный, суматошный Уриель. Он возникал и исчезал неожиданно, и никто, в первую очередь он сам, не мог предсказать, что он будет делать через час или два, куда пойдет, что скажет. Как на работника на него рассчитывать не приходилось — он был то вял, то хватался за все и ничего не мог довести до конца. Джерард страдал, видя, как надрываются на работе Полмер и Том и как рядом разглагольствует Уриель, держа в руках топор или мотыгу. Ничто не могло заставить его трудиться. Но его терпели и даже любили, как любят в деревнях юродивых. Последнее время он все доказывал, жестикулируя не в меру, что и бог-то — не бог, и дьявол — не дьявол, и грех — не грех, что все дозволено в этом мире, все благо…

Усилиями этой горстки людей удалось распахать несколько акров каменистой земли в новом месте, над Кобэмом, и засеять их озимыми. Невесомый снежок засыпал нежные зеленые всходы, наступила зима.

Джон выскочил из дому первый. Замотав горло шарфом, но поленясь надеть куртку, он выбежал за водой к источнику и тут в хмуром тумане утра увидел, что к ним поднимается процессия. По дороге, скрипя и кренясь на ухабах, ехала тяжелая пасторская карета, рядом — закутанный в плащ всадник. Человек двадцать конных солдат, разбившись попарно, двигались за каретой, а следом за ними, чуть поотстав, шли пешие. Джон бросил ведро и вихрем ворвался в дом:

— Вставайте! К нам гости! Пастор с солдатами!

Двери захлопали, в зал выглянул испуганный Джо в одной рубашонке, за ним вышла Рут.

— Что ты кричишь, Джон? А где Джерард?

Тот вышел из своей комнаты, на ходу застегивая куртку.

— Спокойно, Рут, я здесь. Оставайтесь у себя, я поговорю с ними. Надо только увести Костера…

Он поднялся по лестнице на чердак и через минуту вышел в сопровождении Роберта. Тот был бледнее обычного и одет, как в дорогу. Они поспешно вышли в заднюю дверь, к ложбинке, поросшей кустами.

Джон выскочил на дорогу, перебежал луг и постучал к Полмерам. Озабоченная Дженни приоткрыла дверь.

— Ты что, Джон?

— Вставайте, выходите, к нам гости! Солдаты и пастор!

— Да как выходить-то, хозяин у меня слег. Всю ночь маялся, лихорадка. Простыл, видно… И дочка, похоже, тоже… Их не подымешь.

— Ну лежите тогда, я скажу, что вы больны. Справимся!

Едва он успел вбежать в дом, как в дверь громко застучали. Так стучат только солдаты или представители власти.

— Эй вы! — донеслось снаружи. — Открывайте, или мы разнесем вашу дверь в щепы!

Люди в зале переглядывались, молчали.

— Ну где же Джерард! — простонала Рут. Хогрилл подошел к двери и отодвинул засов. Перед ним стоял пастор Платтен. Очки его слегка запотели, волосы в беспорядке свисали из-под шляпы. Из-за его спины выглядывал бейлиф.

— Выходите! Выходите все! Именем господа мы будем сносить дом! — крикнул пастор. — Нечестие ваше будет попрано, гнусные дела преданы справедливой каре! И не советую сопротивляться, с нами войска. Где ваш предводитель?

Люди молча стали выходить под пляшущие колючие снежинки.

— Вот, — Платтен обернулся к офицеру. — Полюбуйтесь. Без моего разрешения настроили домов на моей земле, вспахали ее, засеяли… Я требую защиты закона!

— О каком законе вы говорите? — Уинстэнли, выйдя из-за угла дома, подошел к пастору. Костера с ним уже не было. — О том законе, который велит бедным умирать с голода или гнуть спину, работая на праздного господина? Этот закон отменен вместе с монархией.

Он был совершенно спокоен. На широкие плечи падал снежок. Пастор с ненавистью посмотрел на него.

— Я вас не спрашиваю. Здесь шериф и представители генерала Фэрфакса. Капитан, вы можете задать вопросы этому человеку.

Офицер со светлыми глазами и открытым привлекательным лицом, обогнув монументальную фигуру шерифа, подъехал ближе.

— Скажите, — спросил он, — вы держите у себя в доме или где-либо еще оружие? Получены сведения, будто вы вооружаете людей и готовите выступление в пользу принца Чарльза.

— Я не знаю, кто оклеветал нас, чтобы восстановить против колонии генерала, но вы можете войти в дом и все посмотреть. Оружия вы не найдете, его у нас нет. Наше оружие — наш труд.