Здесь, в Симбирске, родился Ленин. Это обстоятельство приводило Иосифа Михайловича в тихое изумление: ведь надо же было так всему случиться, что именно ему, Варейкису, доверили столь ответственный пост именно в этом городе. А то мало ли губернских городов в России? И хотя он познал тяжесть ответственности и привык к ней, насколько вообще можно привыкнуть к такой тяжести, но на сей раз она оказалась особенно велика.

Отчего? Быть может, оттого, что здесь родился Ленин. И оттого, что обстановка складывалась чрезвычайно напряженная, прав оказался Орджоникидзе: скучать тут не приходилось. Все эти причины Иосиф Михайлович осознавал. Но помимо всего прочего его все чаще тяготило подсознательное предчувствие испытаний.

Он старался не поддаваться предчувствиям, ибо считал это предрассудком и мистической блажью, недостойной большевика. Он принуждал себя снова и снова трезво взвешивать все стороны реальной политической ситуации и тщательно выверять свою линию, ее соответствие линии партии, продумывать каждое свое слово и каждый поступок.

На первых порах очень помог и поддержал Гимов, лишь внешне пугающий солидностью и угрюмостью. Они даже подружились, как могут подружиться двое неслабых духом мужчин, одинаково мыслящих и делающих одно общее дело.

Иосиф Михайлович с первых же шагов решил сделать ставку на печать — это эффективнейшее оружие в политической борьбе. В газете «Известия Симбирского Совету» весьма вольготно чувствовали себя левые эсеры, опереться на нее — все равно что в непогоду пересекать Волгу на челне-душегубке. И, выступая 26 мая с докладом о текущем моменте и задачах парторганизации, новый председатель партийного комитета выдвигает идею: создать свою, большевистскую газету. К сожалению, идею эту осуществить не удалось, поскольку на такую роскошь, как две газеты, попросту не хватило средств. Но главное — не унывать, не сдаваться, настойчиво искать выход, И неунывающий, настойчивый Варейкис находит его: коль скоро не создана отдельная большевистская газета, способная конкурировать с левоэсеровекпми «Известиями», остается лишь одно — сделать существующую газету большевистской де-факто, добиться главенствующей роли большевиков в редакции. И в кратчайшие сроки это удалось.

Иосиф Михайлович сколотил из большевиков боевую и дружную редакционную группу, сам — за счет и без того недолгого сна — принялся писать полемические материалы в номер, читать и править написанное другими. Главное — не уступать ни одной позиции левым эсерам! И в результате — закономерная победа, теперь то же «Известия» фактически превращаются в рупор симбирских большевиков.

Далеко не последнюю роль сыграл тут Саша Швор — щупленький очкарик, но невероятно деловитый, энергичный, задиристый — от не только принял на себя все редакторские заботы, но поспевал еще на различные собрания и митинги. Он появлялся едва ли не одновременно в комитете партии и в редакции, на партсобрании и на им же организованном митинге, на заводе и в казарме. Его узнал и полюбил весь трудовой Симбирск, а Иосиф Михайлович день ото дня все больше привязывался к этому надежному, незаменимому товарищу.

Если бы в партийной среде все были такими, как Гимов и Швер! Но, к сожалению, встречались и другие — случайные и далеко не случайные темные личности, те, которые прилипли к партии, ставя перед собой исключительно корыстные цели. Такие типы не ощущали к себе никакого внутреннего стремления бороться за интересы и дело партии, они готовы были бороться лишь за сугубо шкурные интересы — под любыми лозунгами и даже под органически чуждыми их натуре партийными боевыми девизами.

Ну, нет уж! Подобного нельзя допускать.

Иосиф Михайлович с удовлетворением думает о том, что все-таки удалось провести перерегистрацию симбирских большевиков. Пускай ряды их в результате поредели несколько, но зато стали сплоченнее и боеспособнее.

Не столько числом, сколько чистотой и надежностью каждого своего бойца должна быть сильна партня. Тогда никакие неожиданности, никакие испытания не страшны ей.

А новые испытания не заставляют себя ждать. Из глубоко тылового города Симбирск нежданно-негаданно стал прифронтовым. И в который раз уже вспомнил Иосиф Михайлович напутственные слова товарища Серго…

Что же произошло?

Еще за год до свержения царя, по согласованию с военными миссиями Антанты, на территории России был создан Чехословацкий стрелковый полк — преимущественно из числа австро-венгерских военнопленных. Летом 1917 года, уже при Временном правительстве, полк вырос в дивизию, а к осени — в сорокапятитысячный корпус во главе с русским генералом Шокоровым. Корпус этот использовали при подавлении «аграрных беспорядков» на Украине и против киевских повстанцев, короче говоря — для поддержания Центральной рады. Затем он был провозглашён составной частью французской армии, и командование корпуса не пожелало откликнуться на предложение правительства Советской Украины: либо совместно сражаться против немецких оккупантов, либо разоружиться. Командиры корпуса в ответ на такое предложение потребовали незамедлительной отправки в Западную Европу. И, не дожидаясь ответа, начали самовольное продвижение, захватывая эшелоны и станции. Тем самым они, естественно, мешали вынужденному отходу с Украины советских войск, в составе которых, кстати, героически сражались красногвардейские отряды чехословаков-мнтернационалистов.

В конце марта 1918 года — во избежание международных осложнений — Советское правительство согласилось эвакуировать корпус через Владивосток. Но при условии сдачи оружия. В ответ на такое предложение несколько тысяч солдат корпуса тут же добровольно вступили в ряды Красной Армии, в составе которой к тому времени уже действовал 1-й Чехословацкий революционный полк командира Штромбаха. Остальные же должны были разоружиться и — как частные лица — продвигаться небольшими группами к Владивостоку, где ситуация осложнялась из-за начавшейся японской интервенции. Оттуда — по океану — надо было добираться до Европы почти кругосветным маршрутом. Но другого безопасного пути в ту беспокойную пору не было.