В этом поезде была коридорная система, и они опасались, что в их купе могут перейти пассажиры из других вагонов, оказавшихся переполненными. Однако после всяческой суматохи с громкими гудками, взмахами флажков и хлопаньем дверей поезд запыхтел и наконец тронулся.

— Куда вы едете? — спросила незнакомая дама, когда поезд набрал скорость.

— На север Шотландии, — сказала Джакоба.

— Силы небесные! — воскликнула дама. — Да, путь вам предстоит неблизкий! И вы едете совсем одна?

— Со мной ехать было некому, а я никогда еще не ездила так далеко.

— Да уж! — вздохнула дама. — Но если сюда не пожалует много народу, можно будет хотя бы удобно устроиться на те четырнадцать часов, которые займет дорога до Эдинбурга.

— Туда так долго ехать? — опешила Джакоба.

Она мысленно укорила себя за то, что сама не потрудилась узнать, сколько продлится дорога.

— Четырнадцать часов! — подтвердила попутчица. — Если, конечно, поезд не будет задерживаться — что случается нередко.

— Остается лишь надеяться, что на этот раз такого не произойдет…

Говоря это, Джакоба думала о том, что четырнадцать часов — невероятно много, но, возможно, еды ей хватит на всю поездку. Хорошо еще, что она отважилась сказать о необходимости взять с собой какие-нибудь продукты. Она не смогла бы оставаться голодной снова, как накануне, тем более что на этот раз ей пришлось бы поститься гораздо дольше. А тратить свои скудные средства на то, в чем не было острой необходимости, она просто не решилась бы!

Несколько часов спустя Джакоба открыла корзинку и с огромной радостью обнаружила термос с горячим кофе. И еды там было достаточно, ее хватит на этот день и на следующий — если, конечно, соблюдать умеренность.

У дамы тоже оказалась корзинка с припасами, но она сообщила Джакобе, что сидит на строгой диете, потому что нездорова. Ей можно есть только продукты, которые хорошо усваивает ее организм. Поэтому Джакобе не надо было делиться с ней своими припасами. В противном случае она сочла бы себя последней эгоисткой, если б не угостила свою соседку паштетом, цыпленком и нарезанным тонкими ломтиками языком.

Пришел стюард, чтобы сообщить им о наличии в поезде ресторана, однако, увидев у обеих пассажирок корзинки с едой, не стал уговаривать их выйти из купе.

Пожилая дама оказалась молчаливой, и, хотя Джакоба с интересом смотрела в окно, стараясь угадать, какие места они проезжают, день казался бесконечным.

Ближе к вечеру дама сказала:

— Бот видите, нам повезло, сюда никто не подсел. А значит, мы можем устроиться поудобнее и поспать до Эдинбурга.

— Как же это сделать? — недоумевала Джакоба.

— Ну, во-первых, снимите шляпку, милочка. И я намерена спросить стюарда, не найдется ли чего-нибудь, что мы могли бы положить под голову.

Она задала этот вопрос стюарду, когда он зашел узнать, не желают ли они пойти пообедать.

— Ну, не знаю, мэм, — покачал он головой. — Б спальных вагонах есть подушки, но я не имею права их оттуда забирать.

— Я уверена, вы можете что-нибудь придумать! — настаивала дама.

— Я постараюсь, — пообещал он.

Спустя двадцать минут стюард вернулся с двумя довольно жесткими кожаными подушками. Джакоба догадалась, что он снял их с сидений в вагоне-ресторане.

— Вот все, что я нашел. — Он положил подушки на сиденье.

Дама открыла сумочку и дала стюарду несколько монет. Когда тот ушел, Джакоба сказала:

— Разрешите мне заплатить вам половину того, что вы ему дали.

— Забудьте об этом, — ответила дама. — Благодаря моему мужу денег у меня предостаточно!

Джакоба вопросительно посмотрела на собеседницу, и та пояснила:

— Мистер Кордер — судовладелец, и я еду к нему. Он ждет меня в Глазго, — и, засмеявшись, добавила: — Вы, наверное, удивитесь, но пароходом я не езжу: я еще не успею сесть на него, как у меня начинается морская болезнь!

— Это, наверное, очень неудобно для вас, — посочувствовала ей Джакоба.

— Ничего, справляюсь, — ответила та. — Я еду к мужу, хотя предпочла бы остаться в Лондоне. Но тогда он обязательно попадет в какую-нибудь историю.