Что же касается последствий разрыва с Мазепой, расправы над мазепинцами и уничтожения Запорожья для России, то они также были весьма печальными. Османская империя, так и не оказав помощи Карлу накануне Полтавской битвы, в 1710 году, поддавшись уговорам Орлика, решила начать активные военные действия. После триумфа над шведами Прутский поход русских войск, возглавленный самим Петром, обернулся полным провалом. Из-за падежа коней шесть тысяч драгун шли пешком. Татары перехватывали обозы с хлебом, водой и дровами, жгли степь. 45 тысяч русских было окружено 135 тысячами турецко-татарских войск. Только мужество Екатерины, собравшей выкуп, спасло царя от позорного плена. По условиям договора Россия потеряла Запорожье, пограничные крепости Самару, Северный Затон и Таганрог. Был сдан Азов и уничтожен азовский флот, возобновлена уплата дани Крыму. По итогам Северной войны Россия сохранила за собой Петербург и болотистые финские территории, но отдала православную Правобережную Украину, где в результате еще сто лет продолжалась кровавая война гайдамаков с поляками. Все плоды совместной десятилетней борьбы на юге Петра и Мазепы были безвозвратно утеряны. Такой провал объяснялся не только самоуверенностью окружения царя после победы над лучшей армией Европы («турок ставили за мало») [720] , но прежде всего незнанием особенностей борьбы с татарами и турками. Петр, по сути, повторил ошибку В. Голицына с его Крымскими походами. Ошибка эта заключалась в том, что он проигнорировал многовековой опыт знатоков этого региона, каковыми были казаки и запорожцы и, безусловно, Мазепа. Когда в царствование Анны Иоанновны снова настала пора Русско-турецкой войны, российские власти были вынуждены не только сохранить Гетманщину, но и восстановить Запорожье.

В некотором роде прутский провал стал реваншем Мазепы, хотя и посмертным. Не приходится удивляться тому, что Петр никогда не забывал гетмана. По прошествии девяти лет после смерти Мазепы он в разговоре со Стефаном Яворским сравнил его слова с «языком Мазепы», отчего блюститель патриаршего престола слег на несколько дней в постель [721] .

Как бы ни представляли конец жизни Мазепы, он проиграл, сохраняя мужество, и умер достойно — хотя и в изгнании, но в окружении единомышленников, с воинскими почестями, которые воздал ему Карл, чьим военным гением восхищался сам Петр. Умер Мазепа своей смертью, не в застенке и не на плахе. Его бывших сподвижников и врагов постигла не лучшая участь. Палей так и не сумел воспользоваться своим возвращением из Сибири и умер в январе 1710 года. Меншиков, которому достались имения Мазепы, взлетел на вершину власти, чуть не став тестем императора, и затем рухнул на землю, лишившись всего. Умер он в нищете, пережив гибель своей дочери и собственное забвение. Что касается Петра, то помимо Прутского похода он пережил страшную личную трагедию — казнь собственного сына.

Но имя Мазепы по-прежнему помнят и знают. Ему посвящали и посвящают литературные произведения, его образ волнует художников и кинематографистов, его имя гремит на подмостках лучших театров мира.

Давно уже пора отказаться от политических анафем и проклятий в адрес Мазепы и постараться извлечь урок из трагедий наших предков. Не стоит следовать пропагандистским штампам, которые пытались объяснить русско-украинский конфликт начала XVIII века корыстью одного «изменника-гетмана». Надо набраться мужества и признать, что интересы и цели молодой Российской империи и ослабленной Гетманщины были очень различными. В некотором роде Украина стала заложницей геополитических планов России. Петр стремился создать новое государство, способное как в военном, так и в экономическом плане соперничать с европейскими державами. Эта политика была возможна только при жесточайшей централизации. Военная и экономическая ситуация позволяла провести объединение Украины и вырвать из страшной бездны Руины Правобережье. Однако эти планы были принесены в жертву дипломатической игре. Перед лицом шведского наступления Левобережье должно было превратиться в выжженную землю, арену военных действий. Именно эти два фактора, наряду с личными обидами, и вынудили Мазепу на попытку союза с Карлом XII.

Еще одним фактором был план ликвидации Гетманщины и включения ее в общую структуру Российской империи. Что бы ни говорили о Мазепе, но ему был далеко не безразличен этот план, и не только потому, что он не хотел менять реальную власть гетманской булавы на пустой титул князя. Ему действительно было дорого то, что являлось частицей и его двадцатилетнего труда, иначе бы он почил на лаврах своего огромного богатства. Правда заключалась в том, что многие старшины спокойно восприняли перспективу превращения в мирных русских дворян-помещиков, кем они и стали впоследствии. Именно эти люди из старшины и не поддержали Мазепу. Но были и такие, кому Гетманщина, дитя Хмельнитчины, была дорога, например Д. Апостол, Д. Горленко, которые были искренне готовы сражаться за «стародавние вольности».

Мы говорим о «верхушке», элите Гетманщины. Что же касается простого народа, то его ждала перспектива закрепощения и подчинения жесткой политике русских властей. Но народ никогда, даже при Б. Хмельницком, не понимал и не разделял идей старшин-автономистов.

Самой страшной трагедией Гетманщины являлось то, что у нее не было альтернативы. Все попытки договоров с Польшей и Крымом заканчивались провалом. Швеция же была слишком далеко. Поэтому все политические лидеры Гетманщины, включая даже Мазепу, рано или поздно вынуждены были возвращаться к идее союза с Россией, каждый раз надеясь на «хорошие условия» и «милость» царя.

Комарово — Репино, 2005 год

Мое серденко, мой квете рожаной! Сердечне на тое болею, шо недалеко од мене едешь, а я не могу очиц твоих и личка беленкого видети. Через сее писмечко кланяюся и все члонки целую любезно.

Мое серденко! Зажурилемся, почувши от девки такое слово, же Ваша Милость за зле на мене маеш, иже Вашу Милость при собе не задержал ем, але одослал до дому. Уваж сама, щоб с того виросло.

Першая: щоб твои родичи по всем свете розголосили, же взяв у нас дочку у ноче кгвалтом и держит у себе место наложнице.

Другая причина, же державши Вашу Милость у себе, я бым не могл жадною мерою витримати, да и Ваша Милость так же: муселибисмо из собою житии так, як малженство кажет, а потом пришло бы неблагословение од Церкви и клятва, жебы нам с собою не житии. Где ж бы я на тот час поддел. И мне б же чрез тое Вашу Милость жаль, щоб есь на потом на мене не плакала.

Мое сердечнее коханье!

Прошу, и велце прошу, рачь зо мною обачитися для устной розмови. Коли мене любиш, не споминай же! Спомни свои слова, же любить обецала, на що ж мине и рученку беленкую дала.

И повторе и постокротне прошу, назначи хочь на одну минутку, коли маемо з собою видетися для общаго добра нашего, на которое сама ж преже сего соизволила есь была; а нем тое будет, пришли намисто з шии своей, прошу.

Мое сердечко!

Уже ти мене изсушила красным своим личком и своими обетницами.