Встреча с Энтони Яном произошла не через два дня, а на четвертый. Его развязно-подчеркнутый вид не претерпел изменений. Собственно, у него, на взгляд Нико, не было поводов к беспокойству. Он приехал на своем «Рено» вишневого цвета. Поздоровавшись взмахом руки через опущенное стекло, он сделал жест следовать за ним.

Они приехали в западный район столицы, населенный простыми людьми. Этот квартал был знаменит прежде всего церковью с ее особенностями воскресной мессы. Сегодня было воскресенье, богослужение, происходящее под местную музыку, подходило к концу. Энтони, прикурив сигарету, сказал:

– Терпение. Она сейчас освободится.

– Она?

– Я переоценил свои силы и не смог найти целую семью, – сделал он ударение. – Но вы сможете осчастливить одну женщину. Ее зовут Мэрион. Она согласилась на роль матери девочки. Вы сможете гарантировать ей безопасность?

– Мы рискуем в равной мере.

– Да, этот момент можно принять как… ручательство, – подобрал он точное определение, покивав головой. – Я также принял на себя ответственность и назвал ей сумму вознаграждения. Она согласилась работать за сто долларов в день. Вот она.

Музыкальная месса закончилась. Из ничем не примечательной церкви потянулись верующие – сплошь чернокожие и в массе своей – женщины. Они были одеты примерно одинаково кричаще, и Нико с недоумением перевел взгляд на Энтони.

– Вот она? – повторил он вслед за ним, но с вопрошающими интонациями. – Где? Может, ты говоришь о толпе?

– Она идет девятой. Ей двадцать два.

– Ты задавил меня цифрами. – Для Нико все женщины были на одно лицо и одного возраста. И первая, и пятая, и девятая. Именно девятая по счету отделилась от разрастающейся на глазах толпы и направилась, так показалось Нико, прямо к нему.

Он забрал свои слова обратно, едва как следует разглядел девушку, едва увидел ее улыбку и белоснежные зубы.

– Бонжур, – поздоровалась она, останавливаясь напротив Энтони и робко посматривая на Нико и его товарищей.

– Она ваша. – Энтони поманил за собой одного Нико. – Услуга за услугу, – сказал он. – Возможно, мне или моему близкому понадобится юридическая помощь в России.

– Можешь не продолжать, – подхватил адвокат. – Я твой должник.

– Хорошо. И последнее, что я могу сделать… для Вивьен, – с задержкой сказал он и передал Нико листок бумаги с номером телефона некоего Юсуфа Дари.

– Кто этот Юсуф Дари?

– Человек, которому нужны деньги, – доходчиво объяснил дипломат. – Он поможет вам на пограничном переходе с Чадом. Да и в самом Чаде вам без помощи не обойтись. За пределы Нджамены без специального пропуска МВД не сунешься. Правительство семь раз на неделе меняет решения. То откроет границы с Суданом и Тибести, то закроет. Здесь говорят: «Нужно быть представителем ООН, чтобы выезд из города разрешили». Позвони Юсуфу, когда увидишь пограничный мост из окна своей машины, и приготовь пять тысяч долларов. Удачи тебе, Нико.

Адвокат, глядя вслед пыльному облаку, в котором передвигался «Рено» посольского работника, прокомментировал:

– Он только прикидывался вторым, на самом деле он первый секретарь. Ты Мэрион? – спросил он у камерунки, не сдержавшей смешка.

– Да. А вы?

– Нико, – назвался адвокат, походивший на Индиану Джонса. Серая плотная рубашка, джинсы, ковбойская шляпа; не хватало револьвера и кнута. И представил товарищей: – Паша и Саша.

Негритянка снова прыснула.

– В дороге мы не соскучимся, – заметил Катала. – Садись на переднее сиденье, Мэрион, будешь нашим штурманом.

Она охотно приняла приглашение.

– Заедем ко мне домой. Мне нужно взять в дорогу некоторые вещи.

Дом Мэрион находился к северу от этого места. Неподалеку нашла себе место мечеть. Было довольно людно, воздух пропитан жареной курицей и картошкой, рыбой с рисом и кукурузой. Приятели воспользовались моментом и набрали еды на четверых. Получилось примерно по двадцать рублей на брата и сестру.

– Здесь на сто рублей семью прокормить можно, – ворчал Каталин, поглядывая на двухэтажное строение, где скрылась Мэрион. – Выходит, мы переплачиваем подруге раз в тридцать. Она много запросила. Хватит с нее и сотни деревянных. И еще я тут подумал. Черный пятилетний ребенок и трое белых мужиков – это, конечно, подозрительно. А черная двадцатилетняя баба с нами – это что, нормально, по-вашему? Вот она. Надо у нее спросить, в каком возрасте тут начинают рожать.

– По нашей легенде ее вздрючили в шестнадцать, – вычислил Живнов.

Он вышел из машины, открыл багажник и помог Мэрион погрузить сумки в машину. Едва Нико тронул «Мерседес» с места, Живнов спросил девушку:

– Не много вещей с собой набрала?

– Скажи «в самый раз», Мэрион, и пусть отвалит, – посоветовал Каталин.

– В самый раз, – повторила девушка. – В одной сумке вещи для меня, в другой – для девочки.

– Блин… – в недоумении протянул Катала. – О детских шмотках мы и не подумали. И вообще не переживай. Сегодня ты лягушка, а завтра станешь принцессой.