Он первым вышел из машины: в распахнутой рубашке, пропыленный, с потеками на щеках и лбу. Машинально оглянулся на машину – слой пыли на ней в палец толщиной. Пнув пустую банку из-под пива в сторону мусорной кучи, сказал:

– Знать бы, что здесь чистота и порядок, остановился бы на автомойке. Привет, парни!

Те в знак приветствия чуть опустили стволы автоматов. Спустя мгновение расступились, пропуская вперед тщедушного человека лет тридцати пяти – тридцати восьми. Вергельд был одет в камуфлированные брюки, черную майку и серый пиджак, наброшенный на плечи.

– Николаев? – спросил он, сближаясь с адвокатом. – Я узнал вас по снимкам на вашем сайте.

– Не льстите мне, – ответил Нико тоже по-русски, пожимая хозяину руку. – Меня не узнала бы и родная мать. И сам я – глядя в зеркало.

– Вижу, вас действительно приперло. – Вергельд протестующим жестом руки оставил в машине Мэрион с девочкой на руках. Причем ему даже не пришлось нагибаться. Он объяснился, бросив взгляд на часы. – Группа детей должна прибыть сюда через три часа. А до той минуты здесь не должно быть ни одной «обезьяны».

– Что же нам делать?

– Отгоните машину на пятнадцать километров и ждите там.

– Другого варианта нет?

Вергельд пожал плечами и выразительно выпятил губу: «Разве и так неясно?»

Николаев повторил его жест:

– Вы здесь хозяин.

– Что верно, то верно. Виски?

– Было бы кстати.

Николаев подозвал Живнова и отдал ему распоряжение на французском. В разговор вмешался Вергельд.

– У вас есть оружие?

Адвокат покачал головой:

– В таком деле, как наше, а называется оно похищением, даже перочинный нож может стать переломным моментом.

– Вы правы. – Вергельд жестом подозвал здоровяка-негра, раздетого по пояс, и белого мужчину желчного вида. – Отдайте им свое оружие.

Негр выполнил приказ беспрекословно. Белый что-то бросил под нос, прежде чем расстаться со своим автоматом. И насмешливо обронил Каталину:

– Автомат заряжен боевыми патронами.

Катала оглядел его с головы до ног. На его шее был повязан коричневатый платок. Лицо лощеное. Он источал запах дорого одеколона и в общем и целом был похож на бисексуала. И Катала тут же взял этот факт на вооружение.

– Что у тебя сегодня между ног? – спросил он. На его лице не дрогнул ни один мускул. Он оставался таким же спокойным, когда получил приказ ждать в пятнадцати километрах отсюда и когда без усилий выдержал взгляды десятка вооруженных головорезов.

«Бисексуал» хмыкнул и смачно сплюнул себе под ноги.

Катала сел в машину. Не глядя на Живнова, успевшего занять место за рулем, выругался вполголоса:

– Адвокатишка с этим задолбаным Офингеймом будут лакать виски, а мы снова глотать пыль. Чего молчишь? Я заметил, ты с карлика глаз не сводил. До сих пор не можешь забыть мальчиков по вызову?

Живнов промолчал. Включив заднюю передачу и разворачивая машину, он снова вырвал из толпы фигуру Вергельда. Рядом с рослым адвокатом тот действительно казался подростком.

Мамбо проснулась и долго не могла понять, где она находится, наконец – почему машина стоит. Ей приснился странный сон; но сон ли это? Он могла поклясться себе, что однажды видела это своими глазами. Поначалу перед глазами прошел один белый человек, за ним другой, третий… целая толпа немощных с чемоданами и дорожными сумками. Идет великое переселение, таможенные и паспортные терминалы главного космопорта Земли проходят прибывшие на планету инопланетяне. Она в золотистой форме начальника космопорта; часто голос диктора прерывает ее звучный неумолимый голос: «Этого в карантин… Этого в печь. Да, да, в топку его!» Подбегают люди со смоляными лицами и выполняют приказ начальницы: тащат гостей в разные стороны. Один из них кричит сильней другого, и вот его крик прерывается, чудесным образом превращаясь в черный дым над центральной трубой космопорта; он летит над землей, возвещая о себе: «Я здесь! Я дома!» Его слышат и завидуют ему те, кто попал в карантин…

Мамбо поднялась с места, и держась за кромку лобового стекла, спросила:

– Почему мы стоим?

– Русские уехали туда, – Леонардо тоже встал и показал рукой в сторону, куда уходили следы «Шевроле». Он бывал в здешних местах, которые с недавних времен обросли дурной славой. Те редкие аборигены, что еще встречались здесь, указывали в сторону поселка и говорили: «Там поселились белые люди», что означало Зло. То не касалось бандитов, которые маскировались под оппозиционеров, в числе которых было немало оседлых белых – из Португалии, Бельгии, Румынии. Для них поселок с его богатой инфраструктурой, аэродромом, самолетом был лакомым куском. Но все их попытки добраться до него неизменно заканчивались провалом. Защитники форта истребляли всех, кто вставал у них на пути.

Леонардо продолжал:

– Там мы найдем свою смерть. – Он сказал это таким тоном, словно установил контакт со своим покойным дедом. – Нужно набраться терпения.

А теперь его голос прозвучал с прежними интонациями – охотника.

Он допил свой любимый напиток и поборол в себе желание попасть пустой банкой в ямку, похожую на лунку в гольфе. Он смял ее и бросил на заднее сиденье.

«Нужно набраться терпения», – повторил он про себя.

Взгляд его стал таким же, как у жрицы вуду или зомби: бездушным. Его глаза были закрыты для передачи эмоций, чувств.