К тому времени, когда появилось Евангелие от Марка, Иисуса Христа уже проповедовали несколько десятилетий. Чтобы оценить значение, которое имеет для христианского наследия первое из сохранившихся письменных свидетельств, поразмыслим о том, что мы знали бы об Иисусе, если бы сохранились только послания Павла. У нас было бы замечательное богословие о деянии Бога во Христе, но Иисус был бы почти совсем обезличен. Марку принадлежит честь создания Его неповторимого портрета, который он сделал частью Евангелия, живущего в веках.

Надписание «Евангелие от Марка» данный текст получил только к концу II века (или, возможно, немного ранее; см. Hengel, Studies 64–84). В середине II века Юстин (Диалог с Трифоном иудеем 106.3) упоминает о «Воспоминаниях Петра» как содержащих отрывок, который нам известен только по Мк 3:16–17. Евсевий (Церковная история 3.39.15–16) воспроизводит предание начала II века о Марке и Матфее, которое Папий получил от «пресвитера» [244] :

Марк был толкователем/переводчиком Петра. Он точно (хотя и не по порядку) записал всё, что запомнил из сказанного и содеянного Господом. Ибо сам он не слышал Господа и не ходил с Ним; позднее он сопровождал Петра, который учил, как того требовали обстоятельства, и не собирался слова [logia] Господа располагать в порядке. Марк ничуть не погрешил, записывая всё так, как он запомнил; заботился он только о том, чтобы ничего не пропустить и не передать неверно.

Так говорит Папий о Марке. О Матфее же он сообщает следующее: «Матфей записал по порядку речения [logia] на еврейском [= арамейском?] языке, толковал/переводил же их кто как мог».

Вынося пока за скобки вопрос об исторически ценности свидетельства Папия, зададимся вопросом: о каком Марке идет речь? Ответ непрост хотя бы потому, что это имя (греч. Markos, от лат. Marcus) было распространенным (например, Марк Антоний). Из Деян мы узнаем о человеке, связанном с Петром, Павлом и Варнавой [245] , который трижды назван «Иоанном, прозванным Марком», и лишь однажды (15:39) — просто Марком. В Флм 24 (бесспорно подлинное письмо, посланное между 55 и 63) Павел упоминает в качестве своего соратника некоего Марка, который находился при нем там, где письмо было написано (Риме или, скорее, Эфесе во время «третьего миссионерского путешествия»). Кол 4:10 (предполагающее ту же ситуацию, что и Флм, и, возможно, опирающееся на него) развивает образ этого Марка: он двоюродный брат Варнавы [246] . Согласно 1 Петр 5:13 (послание написано из Рима), Марк — «сын» Петра и находится там с ним. В 2 Тим 4:11, где Павел (как предполагается) умирает в (римской?) тюрьме, он просит привести к себе Марка, «ибо он нужен мне для служения». Из всех этих упоминаний можно составить образ Иоанна, прозванного Марком: он был знаком Петру в Иерусалиме, затем стал спутником Павла, но поссорился с ним в 46–50 годах; спустя несколько лет этот Марк помирился с апостолом и опять стал сопровождать его в путешествиях; в итоге дошел до Рима в 60–е годы, где помогал и Павлу, и Петру перед их мученической смертью.

Скорее всего, предание Папия считает именно этого (Иоанна) Марка тем, кто записал сказанное и сделанное Господом. Достоверно ли оно? С одной стороны, если Папий действительно получил его от «пресвитера», то перед нами традиция, оформившаяся в течение нескольких десятилетий после написания книги. Если кто-то хотел попросту выдумать легенду об авторстве, зачем приписывать Евангелие второстепенной фигуре? С другой стороны, внутреннее свидетельство самого Мк почти не дает сведений, подкрепляющих мнение Папия, и содержит много такого, что ставит его под сомнение. То, что в Мк Петр — самая значительная фигура из Двенадцати и почти их представитель, не означает, что именно он был источником евангелиста. Сходное впечатление о Петре создает и Павел в Гал и 1 Кор, поэтому важность Петра просто отражает факт. Атрибуция этого греческого Евангелия Иоанну Марку, (видимо, арамеоязычному) иерусалимскому иудею, рано принявшему христианство, вообще сомнительна: Мк — видимо, не перевод с арамейского [247] ; основан на преданиях (и, возможно, уже сформировавшихся источниках), полученных на греческом; есть неточности в палестинской географии [248] . (Объяснение, что Марк использует географию в богословском ключе, а потому не заботится о точности, выглядит натянутым.) Если все эти наблюдения не вяжутся с новозаветным Иоанном Марком, но есть желание найти историческое зерно в словах Папия, возможна гипотеза: поначалу традиция приписывала Мк некоему неизвестному христианину по имени Марк, образ которого затем слился с Иоанном Марком.

Не породила ли связь (Иоанна) Марка с Петром в Деян и 1 Петр засвидетельствованное у Папия предание о том, что евангелист опирался на Петра? Здесь важно точно понять свидетельство Папия. Речь не обязательно о том, что Петр говорил по–арамейски, а Марк переводил на греческий: согласно другому пониманию, Марк перефразировал проповедь Петра [249] . Папий указывает, что Марк не был очевидцем, но опирался на проповедь и придал материалам собственную последовательность, — все это соответствует впечатлению, которое мы выносим о евангелисте из самого Мк. Все же близкая и непосредственная взаимосвязь между евангелистом и Петром (очевидцем), предполагаемая Папием, проблематична; некоторые Марковы материалы выглядят вторичными по отношению к Q и другим Евангелиям. Если Папий хотя бы отчасти прав, то, возможно, «Петр» — архетипическая фигура, отождествленная с иерусалимской апостольской традицией и с проповедью, сочетающей Иисусовы учения, деяния и страдания [250] . (Выводы форманализа, выявившего в Мк разные типы речений, притч, повествований, споров и т. д., не мешают такому подходу, ибо соответствующие формы сложились в ходе проповеди.) Соответственно, Папий, возможно, передает в упрощенной и схематичной форме тот факт, что Марк перекомпоновал и перефразировал материалы, полученные из стандартной проповеди, считавшейся апостольской. Это может объяснить два гипотетических, но вероятных факта: (1) в течение десятилетия Мк обрело достаточно широкую известность и признание, чтобы им воспользовались Мф и Лк, работавшие в разных местах; (2) Ин не опирался на Мк, но имеет сходные с ним черты в плане композиции и отчасти содержания. Многие ученые сбрасывают Папия со счетов, но, как видим, древние традиции вполне могут содержать историческое зерно.

Где и для кого было написано это Евангелие? Некоторые литературоведы считают, что аудитория, подразумеваемая в тексте Мк, могла не быть реальной читательской аудиторией. Если так, то адресатов определить невозможно. Но и без этого тезиса задача сложна: в тексте нет четких указаний на то, имеем ли мы дело с мировоззрением автора, или адресатов, или сразу тем и другим.

К концу II века Климент Александрийский (см. Евсевий, Церковная история 6.14.6) называет Рим в качестве места написания Мк. Так считают и многие ученые [252] . Однако, поскольку существовало известное предание, согласно которому именно в Риме Петр претерпел мученичество, это может быть всего лишь древней дедукцией из связи, проводимой Папием между Марком и Петром. Считается, что в пользу Рима говорят некоторые внутренние факторы. Отметим некоторые из них.

• Наличие в Мк греческих заимствований из латыни и выражений, отражающих латинскую грамматику, наводят на мысль о местности, где говорят по–латыни [253] . Хотя многие латинизмы, связанные с коммерцией или военным делом, использовались по всей Римской империи, Hengel, Studies 29, возражает, что характеристика женщины в Мк 7:26 («гречанка и сирофиникиянка») отражает лингвистический узус Запада (и потому, возможно, Рима).

• Утверждается, что монета кодрант (греч. kodrantes; лат. quadrans; Мк 12: 42) не имела хождения на Востоке.