Неожиданно. Весьма. Гроссмейстер ордена Пламенной длани открыто признает пагубное воздействие скверны? Пожалуй, насчет истинных причин сожжения Фуко я погорячился.

И вновь лист исчез в жадно пожравшем бумагу огне, а я повертел головой из стороны в сторону и начал читать дальше.

«Нельзя идти на поводу у экзорцистов и прочих ханжей! Лишь самые сильные молитвы могут полностью уничтожить скверну, но одновременно они сжигают и душу грешника, оставляя от человека лишь телесную оболочку, которой больше незачем существовать.

Нельзя оставлять бесноватым жизнь! Души их связаны с Бездной! И, как проткнутый чирей приводит к заражению, сочащаяся через бесноватых скверна отравляет наш мир!»

Ага, это уже ближе к официальной доктрине экзекуторов. Горите, откровения, горите…

«Цель каждого верного сына ордена – уничтожение бесноватых. Но для этого требуется научиться противостоять тлетворному воздействию скверны. Наш долг заточать ее в собственных душах, дабы не дать потустороннему и дальше отравлять обывателей. Лишь так и только так…»

В середине листа зияла обгоревшая дыра, и о смысле написанного приходилось только догадываться.

«Но помните – заточенная в душу скверна сохраняет связь с Бездной. Проявите неосторожность и станете окном в Пустоту. Лишь молитвы и праведный образ жизни защитят душу и разрушат противоестественную связь. И ни в коем случае не давайте потустороннему вырываться из вас на свободу!

Чем сильнее воздействие скверны на обывателей, чем сильнее трачены грехом их души, тем быстрей проявится тлетворное воздействие. Не позволяйте…»

Не позволяйте? Ну ясно в общем-то – не разбрасывайтесь силой направо и налево, а то окружающим не поздоровится. Держите скверну в себе… как-то так.

«Иногда, особенно при массовой одержимости, скверна может размывать границы между реальностью и потусторонним. Опасайтесь этого, ибо больше всего бесы алчут обрести материальное воплощение. И даже если нечистым не удастся совладать с праведником, остается шанс провалиться…»

Ага, помню-помню. Жнец, чтоб ему пусто было, нечто подобное в своей резиденции провернул. Ух, и натерпелись мы тогда!

А вот куда провалиться – непонятно. В Бездну? Похоже на то.

«Скверне можно придать материальное воплощение. Превратить ее в инструмент, в смертоносное оружие, способное уничтожить любого врага. Но будьте осторожны…»

Материальное воплощение? Будьте осторожны?

Вот ведь! А дальше?

А дальше – ничего. Я сжег последний лист, стряхнул пепел с подоконника на улицу и допил пиво.

Есть о чем подумать, но не более того. Жаль, бесовски жаль, что не удалось наложить лапу на полный список «Овеществленной тьмы». Неужели Малькольм Паре намеренно отобрал самые вершки?

Да неважно уже в общем-то. По крайней мере теперь понятны устремления экзекуторов. Начинают они с уничтожения бесноватых и спасения мира от скверны, а потом потустороннее потихоньку разъедает их души, и остается лишь жажда личного могущества.

Неуютная мысль. Потому как возникает вопрос: сколько продержусь я сам?

Или все же есть способы противостоять скверне, помимо праведной жизни? Ох, поговорить бы по душам с каким-нибудь братом-экзекутором. По душам – да…

Закрыв окно, я повалился на кровать и в ожидании Гуго и Берты незаметно для себя прикорнул. А проснулся уже под вечер, но вовсе не из-за того, что выспался. Нет – разбудил гомон пьяной гулянки.

Затянувший незнакомую песню нестройный хор голосов, крики, топот, дурной смех и терявшаяся во всем этом бедламе музыка.

Вот ведь хозяин сволочь! Какая, к бесам, тихая гавань? Тут больше разбойничьим вертепом попахивает!

И Гуго с Бертой, как на грех, меня до сих пор не отыскали!

Бесов праздник! Только пьяных кабацких драк для полного счастья не хватало! Но деваться некуда, придется спускаться. Мало ли чем оно в итоге обернется?

Придирчиво оглядев одежду, я оставил запыленный плащ и куртку в номере, а поверх рубахи натянул традиционную в этих краях жилетку. Без особого усердия обил с сапог засохшую грязь, обулся и убрал за голенище кошель. Немного поколебался и туда же сунул нож, специально оставив на виду потемневшую от пота деревянную рукоять. Вот теперь точно готов.

Когда спустился в обеденную залу, дым там стоял коромыслом. Чадил растопленный сыроватыми дровами камин, тянуло с кухни подгоревшей едой, раскуривали набитые табачным зельем трубки гуляки.

И вот эти самые вольготно расположившиеся за столами парни на мирных поселян не походили совершенно. Тут и без мундиров со споротыми нашивками ясно, что за публика собралась. Солдат, со службы уволенных, а то и просто дезертиров нелегкая принесла. И много их, дюжины полторы – никак не меньше.