Я смотрела кино и думала: вот занесло бы нас с Ириской в волшебную страну Оз — что бы мы попросили у Волшебника? А что нам с ней надо?

Мозги? У меня вроде своих достаточно.

Смелость? Ириска не боится никого и ничего.

Доброе сердце? У нас с собакой и так доброты вагон.

Тогда что же? Пожалуй, меня бы вполне устроило петь, как Трусливый Лев, и танцевать, как Железный Дровосек: может, у них получается и не очень хорошо, но мне бы хватило.

Все изменилось, когда мне было восемь лет.

Думаю, я поняла, что мама ждет ребенка, даже раньше нее. Она стала совсем по-другому пахнуть — знаете, как меняется запах в ванной, когда появляется новое мыло. И кожа у нее стала нежнее и теплее.

Однажды утром мама, как всегда, поднимала меня с постели, но вдруг ойкнула и уронила обратно.

— Ого! Мелоди, что-то ты потяжелела. Похоже, мне пора в спортзал, а то я тебя не подниму.

На лбу у нее выступил пот, она присела на стул возле кровати.

Вряд ли мой вес хоть сколько-нибудь изменился — изменилась мама. Она вдруг вскочила со стула и стрелой вылетела в ванную. Было слышно, что ее рвет. Вернулась через несколько минут, вся бледная. От нее пахло зубным эликсиром.

— Наверное, что-то не то съела, — пыталась она убедить сама себя, пока меня одевала. Думаю, мама все поняла уже тогда. И испугалась.

Когда подозрения подтвердились, мама пришла ко мне и села на краешек кровати.

— Мелоди, у меня для тебя замечательная новость.

Я изобразила заинтересованное лицо.

— Скоро у тебя родится братик или сестричка.

Я улыбнулась и, как могла, постаралась показать, что я удивлена. Потом потянулась к маме, обняла ее, похлопала ее по животу и показала на себя. Мама поняла меня. Пристально глядя на меня, сказала:

— Будем молиться, чтобы у нас родился толстенький здоровенький карапуз. Мы с папой очень любим тебя, Мелоди! Любим такой, какая ты есть, но мы очень надеемся, что малышу не придется страдать так, как тебе.

Я тоже на это надеялась.

Мама перестала меня таскать, переложив эту обязанность на папу. Она никогда больше не возвращалась к тому нашему разговору, но я видела, что она очень переживает. Она глотала огромные зеленые витаминины, поедала горы яблок и апельсинов, постоянно гладила живот и тихонько молилась. Папа тоже переживал, но по-другому: он все время совершал маленькие безумства. Например, мог притащить маме огромную охапку ее любимых сиреневых ирисов, купить сразу десять банок виноградного сока или забить холодильник виноградом: в маме неожиданно проснулась любовь ко всему фиолетовому.

Я больше не смотрела весь день напролет научно-популярные передачи, у меня появилась привычка сидеть перед выключенным телевизором и думать о своем.

Понятно, что на ребенка будет уходить масса времени. Но и на меня тоже нужно много времени. Интересно, как родители справятся?

В голову лез кошмарный доктор Гризли: а вдруг они решат воспользоваться его советом? У меня никак не получалось отогнать от себя эту мысль.

Как-то, за несколько месяцев до рождения ребенка, я задремала на диване в гостиной. Мама обложила меня подушками, чтобы я не упала, Ириска улеглась рядом на полу, на папиной любимой джазовой волне играл монотонный саксофон. Мама с папой сидели на втором диванчике и тихонько разговаривали. Они были уверены, что я сплю и не слышу их.

— А что, если? — спросила мама. Голос у нее был напряженный.

— Никаких «если»! Ну, подумай сама, вероятность же почти нулевая, — ответил папа, но как-то не очень уверенно.

— Я не переживу.

— Тебе не придется ничего переживать, будет… — Папа старался говорить спокойно.

— Ну а если?… — перебила его мама. И заплакала. До этого она плакала при мне только однажды.

— Все будет в порядке, — убеждал ее папа. — Мы должны думать о хорошем.

— Это все из-за меня!

Я ловила каждое слово.

— Ты о чем?

— Это я виновата, что Мелоди такая! — Мама так горько рыдала, что было трудно разобрать слова.

— Диана, не говори глупости! Ты ни в чем не виновата! Просто так случилось — и все.

— Виновата! Я мать, я должна была нормально впустить ее в этот мир, а я все испортила! — Она всхлипнула. — Любая женщина способна родить здорового ребенка! А я не смогла!

— Милая. Любимая. Ты ни в чем не виновата. Ни в чем! — Папа притянул маму к себе и крепко обнял.